Галина Полынская - МетрОполь

— Куда мы едем? — тормошила его Оля. — Куда, а?

— До кольцевой.

— Тогда нам на следующей выходить… А зачем мы туда едем? И вообще, куда мы?

— Просто… просто так.

Как же ему хотелось, что бы она заткнулась!

Поезд остановился. Артур вышел на платформу, следом семенила неумолкающая Оля.

— Артур, ну куда мы? Ну, скажи? — без передыха канючила она.

Чтобы не послать ее куда подальше, Артур принялся рассматривать плотный поток часпиковцев. Он встал у колонны, голова хмельно кружилась, но злость на Олю уже перебила лихое желание и предчувствие эксперимента.

— Ты ждешь, что ли, кого-то? — теребила его Оля. — Артур, ну что такое, в самом деле?!

— Оля! — рявкнул он, опуская на нее взгляд. — Пожалуйста! Помолчи! Две минуты! На вот, выпей лучше.

И сунул в руки обиженной девушке пакет с бутылкой. Внезапно взгляд Артура остановился на неторопливой фигуре, показавшейся странно знакомой. Артур присмотрелся. Так и есть — бомж. Бомж из вагона, нарисовавший его за несколько минут. Неторопливо, аккуратно, практически не задевая людей, он, подобно большому сому чинно плыл в стайке окуньков. Увидев Артура, он вдруг изменил направление и двинулся прямиком к колонне. Не успел Артур удивиться, как бомж подошел почти вплотную, снял со спины армейский рюкзак и извлек из него… красно-желтый целлофановый пакет.

— Кажется, это ваше, — бомж протянул пакет. Внутри отчетливо звякнули бутылки. — Возьмите, — он сунул пакет в руки окаменевшему Артуру, — и будьте осторожны.

С этими словами он набросил лямки рюкзака на плечо и пошел дальше.

Артур медленно, как во сне, заглянул в пакет. Журнал, водка, вино, коробка от пиццы, сама пицца… распечатанный блок «Davidoff» …

— Стойте! — на крик Артура испуганно обернулось с десяток часпиковцев. — Стойте! Подождите!

Он метался по платформе, распихивая «окуньков», но бомж как сквозь землю провалился.

— Артур! — его догнала Оля. — Что ты делаешь?

— Подержи! — он пихнул ей в руки пакет. — Стой здесь! Никуда не уходи!

— Артур!

Но он уже несся вперед.

Бомжа он так и не нашел. Вернувшись к недоумевающей Ольге, он схватил ее за плечо и втащил в подоспевший вагон.

— Куда мы?! — завопила девушка.

— Домой! Обратно!

Артур выхватил у нее бутылку и принялся пить крупными, жадными глотками под осуждающими взглядами последних часпиковцев. Ольга наконец-то замолчала, видя, что любые попытки завести разговор, бесплодны и только злят Артура. Она лишь искоса посматривала на него, ничего не понимая.

Как только вышли на поверхность, Артур закурил, допил вино и бросил бутылку в урну.

— Может, я домой поеду? — пискнула Оля. Ее немного пугали глаза Артура.

— А? — он быстро шел к дому. — Как хочешь.

— А ты как хочешь? — в ее голосе задрожали слезы, чего Артур на дух не выносил.

— Я хочу, что бы ты осталась! — резко соврал он, сворачивая в свой двор. — Останешься?

Она молча кивнула.

Ворвавшись в квартиру, он услышал телефонный звонок. Бросившись к аппарату, схватил трубку и услышал голос Олега.

— Артур, ты куда пропал?

— Никуда, просто гулял, — он опустился в кресло и отдышался. — Олег, я что-то себя неважно чувствую, мне бы побыть пару дней дома, а? Ты скажи, какие заказы, что сделать и я здесь помозгую, а?

Олег помедлил немного. Артур прикладывал палец к губам, показывая Оле, что он не хочет выдавать ее присутствие. Она заговорщически кивнула в ответ, окончательно успокаиваясь.

— Хорошо, — произнес Олег. — Только я тебя очень прошу, не попадай в истории, ладно?

— Хотелось бы, — натужно рассмеялся Артур. — А задание?

— Завтра позвоню.

Запищал отбой.

— Оль, — он поставил телефонный аппарат на пол, — неси все сюда, тарелки там, стаканы.

— Ага!

Пока она носила выпивку и закуску, Артур щелкал пультом, отыскивая музыкальный канал. Если бы на полу возле кровати не дразнился красно-желтый целлофановый пакет, Артур ни за что бы не поверил самому себе. «А почему бы и нет? — думал он. — Если у меня получилось перейти в тот мир, разве не могут существовать люди, умеющие не случайно, а целенаправленно переходить из одного мира в другой? Легко… Пакет он у меня тогда видел, в вагоне, а запомнил, потому что художник, память профессиональная…»

— Артур! Ты меня слышишь?

— Да, задумался просто, — он наконец-то отыскал музыкальный канал.

— Я спросила, может еще что-нибудь приготовить?

— Давай.

— А можно я во что-нибудь твое переоденусь? Боюсь платье испачкать…

Артур с улыбкой посмотрел на нее. Платье она боится испачкать. Интересно, почему же все, абсолютно все без исключения девушки, едва переступив порог чужой квартиры, сразу норовят выпрыгнуть из своих тряпочек и залезть в майку или халат хозяина? Они таким образом одомашниваются, пускают корни? И ведь это верно как ни крути: ты видишь человека в своей рубашке, своих трениках, толкущегося на своей кухне и непроизвольно, рефлекторно начинаешь воспринимать его как своего, близкого. Артур столько раз видел, как его друзей дрессировали женщины, свято хранившие в душе «мечту Шарика о жирной косточке» — замужество, что волей-неволей изучил все их вполне стандартные приемы. С улыбками различной степени горечи, он наблюдал за всем этим цирком, уяснив для себя раз и навсегда, что роль собаки Павлова ему не по нутру.

— Конечно, переодевайся, — улыбка расползалась все шире, — в шкафу майки и всё такое.

— Ага, — по-своему растолковав его радость, Оля распахнула полированные створки и углубилась в артурово барахло.

«Сейчас выберет что-нибудь эдакое, — хмыкнул он про себя, закуривая, — в чем будет выглядеть посексуальнее».

О чем-то возбужденно стрекоча, она азартно перерывала вещи. Вскоре ее сарафан оказался на полу. Продолжая прятаться за створкой шкафа, она принялась «облачаться». Выбрала Оля пеструю тонкую рубашку с коротким рукавом и шорты. Оставив верхние пуговицы не застегнутыми, она завязала концы узлом на животе, затянула шнурок в поясе шорт, и осталась довольна.

Пока она возилась на кухне, Артур пил водку, нехотя закусывая… просто так, потому что надо. Зазвонил телефон. Глянув на определитель, Артур номер Карины и трубку поднимать не стал.

Напился Артур не скоро, но как-то сразу и это только ему было известно. Ольга же была уверена, что он трезвее трезвого и кивает потому, что согласен с ее словами, мнением, со всем, что она говорит, а вовсе не оттого, что его голова время от времени падает на грудь в периодической попытке заснуть.

Утро было ужасным, похмельным, жарким и пошлым. Голова раскалывалась. На полу у кровати валялись использованные презервативы, окурки, брошенные мимо пепельницы и пустые бутылки. «Натюрморт, блин, — возникла первая, саркастическая мысль». Стараясь не вляпаться босыми ногами во все эти красоты, он сполз с кровати и поплелся в туалет. Похмелье было едва выносимым, так всегда случалось, когда он мешал водку с вином.