Галина Полынская - МетрОполь

— Ты не должен был так поступать! — назидательно отрезал щенок, и Артур от изумления едва не подавился дымом.

— Давай зашвырну обратно, мне не трудно. Конечно, назад я тебя не поволоку, здесь закину — на раз. Еще дальше, чем было.

— Теперь уже поздно, все с начала надо начинать, придется заново готовиться.

— К чему?

— К смерти.

— Ага. — Артур с сожалением посмотрел на выкуренную до фильтра сигарету. — Значит, ты здесь умирал, а я тебе помешал? Вы уж простите, дяденька, я ж по незнанию.

Мальчишка молчал, хмуро разглядывая свои босые ноги. Артур отбросил фильтр в снег и глотнул водки, с досадой отметив увеличивающуюся пустоту в стеклотаре.

— А чего помирать надумали, если не секрет?

— Разве ты не видишь, кто я такой?

— Ну… вижу.

— А что тогда спрашиваешь?

— Может я, конечно, не все правильно понимаю… ты с родителями, что ли поругался?

— У меня нет родителей, — слова он произносил с каким-то неуловимым акцентом, похожим на немецкий.

— А, сирота, значит, но тоже не повод для грусти. Я, к примеру, тоже сирота, и ничего, жив.

— Ты издеваешься надо мной? — он поднял голову и посмотрел на Артура зло и обиженно.

— Спаси боже, и не думал.

Наконец, пацан удосужился повнимательнее присмотреться к внешнему виду Артура. Осторожно потрогав его рубашку, он неуверенно произнес:

— А что ты тут вообще делаешь?

— Сам бы хотел знать, — Артур убрал бутылку в пакет, начиная борьбу с искушениями.

— Ты же гроган, вы здесь не живете.

— Я… кто?

Пацан не ответил, теперь он пристально изучал брюки и светлые летние ботинки Артура, волею снега, превращенные черт-те во что.

— Так как ты меня назвал?

— Гроган… — мальчишка принялся медленно, незаметно отодвигаться от Артура подальше.

— Спокойнее, — Артур продемонстрировал пустые ладони и желание продолжать диалог, — выслушай меня, мне нужна помощь и я готов ее на что-нибудь обменять.

Мальчишка замер, на его лице промелькнул настороженный интерес.

— Для начала, как тебя зовут?

Он смотрел на Артура с нескрываемым недоверием.

— Просто ответь: как? Тебя? Зовут?

— Беглов, — помедлив, ответил он.

— Так, хорошо, с мертвой точки съехали, фамилию узнали, теперь имя можно?

Мальчик поморщился, видимо пытаясь понять все, что говорит Артур, и повторил:

— Беглов.

— Ладно, хрен с тобой, Беглов так Беглов. А меня зовут Артур, будем знакомы.

Тот промолчал, не мигая, глядя на него. Артура не радовала эта композиция, но он не стал предъявлять претензии — в любой момент несостоявшийся самоубийца мог задать стрекоча, а гоняться за ним по заснеженным равнинам хотелось меньше всего.

— Беглов, — начал Артур, — дело в том, что я не из вашего мира, я издалека, и честно сказать, понятия не имею, как здесь оказался, понимаешь?

Молчание.

— И я хочу обратно. Если ты мне поподробнее расскажешь что тут у вас к чему, возможно, я найду какой-то выход. Андестенд?

— Значит, ты не гроган?

— Не знаю, хорошо это или плохо, но нет. А что это такое вообще?

— Гроган?

— Да!

— У них такие же волосы как у тебя. Черные.

— У нас это называется — брюнет. И это все? Вся особенность?

— Нет.

Постепенно Артур начинал закипать, каждое слово из Беглова приходилось буквально вытягивать.

— А ты как называешься? И почему, все-таки, собирался умирать?

— Я же дайкар, рано или поздно превращусь в даку.

— М-да, это, конечно, многое объясняет… — внезапно резко захотелось есть, но Артур решил довести дело до конца. — Ты можешь поподробнее рассказать, что к чему? Что такое дайкар? В чем разница между тобой и этими, как же их… гроганами?

Беглов глубоко вздохнул, помедлил минутку, и заговорил. Из его маловразумительного рассказа, Артур вынес следующее. Все, кто рождаются дайкарами — светловолосыми и желтоглазыми, не зависимо от пола, отправляются в своеобразную армию, где проводят всю жизнь. Гроганы же являются «главными и идеальными, они мудры, прекрасны, и наделены необыкновенными талантами и дарованиями».

Когда Беглов заученно, автоматически перечислял достоинства гроганов, на его лице с тонкими, маловыразительными чертами, непроизвольно возникло такое выражение, будто он сейчас плюнет в кого-то невидимого. К сожалению, ничего полезного лично для себя Артур не вынес из этого повествования.

— А как называется ваш мир?

— Таграс.

— Угу… А с кем можно поговорить на мою тему? На тему возвращения назад?

— С Богом.

— Да? — губы Артура невольно растянулись в улыбке. — А с кем-нибудь более реальным?

— Кто может быть реальнее Бога? — изумился Беглов, и Артур полез в пакет за остатками нарезки. «Кажется, я попал, — пока еще без паники подумал Артур, отправляя в рот тончайшие ломтики под пристальным взглядом Беглова, — причем попал конкретно… интересно, что же это такое? Параллельный мир какой-то или другая планета?» Он посмотрел на наглухо затянутое плотным облачным маревом небо, и вздохнул, едва не поперхнувшись ветчиной.

— Да, кстати, — откашлялся Артур, — а откуда ты русский язык знаешь? Ну, язык, на котором мы сейчас разговариваем?

— Оттуда, — он показал пальцем на голову Артура.

— В смысле?

— Я считал слова, идентифицировал их с мысленными образами, и понял твой язык.

«Точно другая планета!» Отчего-то мысль о другом измерении родной Земли казалась теплее, ближе и вселяла гораздо больше надежды на какой-нибудь «порог», через который перепрыгнул — и дома.

— А скажи что-нибудь на своем языке.

Беглов с готовностью что-то отрывисто пролаял, сходство с немецким оказалось поразительным.

— Слушай, а здесь есть где-нибудь поблизости населенный пункт? Может, гостиница какая-нибудь? Кафешка? Если уж застрял здесь, надо же как-то начинать приспосабливаться, что ли…

Насчет населенного пункта мальчишка понял, насчет кафешки — однозначно нет.

— Город здесь недалеко.

— Называется как?

— Беглов.

— Не понял?

— Город называется так, меня тоже так зовут, дайкаров всех так зовут.

— А как же ты понимаешь, что именно к тебе обращаются? — Артур прислушался к своему организму, сильно ли он желает курить? И решил потерпеть с полчасика в целях экономии табака. В ответ на Артуров вопрос, Беглов прикоснулся к своему лбу. «Значит, телепатия у них тут на уровне бытового общения и армии, — хмыкнул про себя молодой человек».

— Ну, так мы идем в город или околеем тут, на лавке?

— Я не могу туда вернуться, — парнишка пристально рассматривал отпечатки собственных босых ног на снегу, — я же ушел умирать…

— А об этом кто-нибудь знал кроме тебя?

— Не знаю… нет, наверное.

— Ну, так и что? Не докладывай никому и всех делов.

— Я не вернусь туда! — в его голосе прозвучало такое упрямство, что стало очевидно — не вернется.