Павел Шумилов - Одинокий дракон

– Ты не обманываешь, что он за тебя срок назначил?

– Что я, совсем глупая? Дождя ведь четыре дня не было. Я бы дождалась дождя, и со следующего дня…

– Тогда, может, не все потеряно. Подумать надо.

– Ты поможешь мне магистра убить?

– Тебе сколько лет?

– Четырнадцать.

Последний браслет наконец разваливается на две половинки. Женщины, конечно, любят приуменьшать возраст, но ей-то зачем?

– Посмотри мне в глаза.

– Ну… через два месяца будет.

Кто сказал, что акселерацию изобрели в двадцатом веке?

– И в кого ты такая кровожадная?

– В дедушку, – стягивает с напильника рукоятку, взвешивает на ладошке и с разворота запускает в столб.

Смотрю на столб – напильник торчит под прямым углом, а до столба больше десяти метров. Смотрю на нее. Сосредоточенно зализывает на ладошке сорванную мозоль. Все понял, чешуйчатый? Скоро эта амазонка будет выгуливать тебя на поводке.

– Мастер Дракон, а когда драконы ужинают?

Началось! Боже, за что мне такое наказание? Ну почему я не отнес ее к Титу Болтуну?

– Ты умеешь разводить огонь?

– У меня огнива нет.

Мясо добыл я. Молоденького лося. Соль есть. Каменная. Я ее лизал, но Лире об этом говорить не буду. Пусть думает на лосей. Ведро взял из мастерской. Ручей – вот он. Костер сложила Лира. Остается найти коробок спичек. Или зажигалку. Или сварочный пистолет. На худой конец сошел бы папуас из Австралии. Сижу, думаю, задумчиво обгрызаю березовое полешко.

– Я думала, ты сейчас огнем дунешь, и все.

– Индюк тоже думал, да в суп попал…

– А кто такой сэр Индюк?

– Сэр Индюк очень похож на сэра Петуха, но вкуснее и супа из него больше получается.

– Я есть хочу, а тебе только бы посмеяться.

– Будем добывать огонь трением. Нужна веревка.

Недоверчиво смотрит на меня, потом поворачивается спиной, задирает платье и сматывает с талии кожаный ремешок.

– Такая подойдет?

Расщепляю сухое полешко, формирую клыком в каждой половинке по лунке. Выбираю нетолстый сук попрямей, обламываю лишнее и заостряю концы. Матчасть готова. Кладу полешко на землю, прижимаю лапой. В лунку вставляю сук, накрываю второй половиной полена.

– Обмотай сук в два оборота и дергай за концы туда-сюда.

Не может быть, чтоб папуас с такой работой один справлялся. Дым идет вовсю, но у нас заняты две руки и четыре лапы. Наконец Лира ногами запихивает в лунку мох, обжигается, вопит, но держит. Дым сменяется язычками огня, которые тут же гаснут. Лира раздувает искорки и разводит костер.

– Здорово! У нас в деревне никто так не умеет! А правда, что драконы все на свете знают?

– Неправда. Драконы знают ровно половину всего на свете.

Тихий час после ужина. Лиру отправил стирать платье. Сам лежу на спине, грею брюшко в лучах заходящего солнца. Вернется, посмотрю, хорошо ли умеет выделывать шкуры. Я совсем не умею. Один раз попробовал. Вся шерсть вылезла, кожа затвердела как фанера. При попытках согнуть ломалась. Так и не удалось сделать занавеску. Всю зиму ночевал в чулане. Там в любой мороз выше нуля, сама гора греет. Но – темно. Поэтому и назвал – чулан. Почему я такой ленивый? Жареное мясо в десять раз вкуснее березового полена. Суп – хуже: бульон неплохой, но чего-то не хватает. Морковку бы сюда, картошечки, бобов. И остыл к тому же, пока ложки делали. О ложках мы забыли.

– Ли-и-ра! Что вы в суп кладете кроме мяса?

– Мы мясо только по праздникам кладем. А так картошку.

На-ша милая картошка-тошка-тошка-тошка. Пи-онерский идеал! Семейство пасленовых. Привезена в Европу из Америки. Сначала – картофельные бунты, потом – основной продукт питания. Все помню! Нет, ошибка в логике. Я же не помню, чего не помню. Если взять бочку из мастерской, снять крышку, получится кастрюлька для меня. Только сначала насыпать туда сухого песка и камешков и покатать по берегу. Ржавчину удалить. Так раньше кольчуги чистили. То есть, сейчас чистят. Картошку будет Лира чистить. Готовить – женское дело. Нет, Лира эту кастрюльку за два дня не одолеет. Неважно. Молодую картошку чистить не надо, а до старой дело не дойдет. На посев займу у Тита Болтуна. А кто поле пахать будет? Я вместо трактора? Нет уж, дудки… Несолидно. Раскорчевать помогу, но пусть сами сажают. У Тита жеребчик рыцарских кровей подрастает. Тяжеловоз, что ли. Как там Колумб? Еще жив, или помер? Может, слетать, посмотреть? Познакомлю Лиру с живым Колумбом. В каком году помер Колумб?

– Ли-и-ра! Какой сейчас год?

– Тысяча сто двадцать шестой от пришествия.

Не помню такого летоисчисления. Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Шекспир. Гамлет.

– А от рождества Христова какой?

– Прибавь восемьсот лет. Тысяча девятьсот двадцать шестой.

Минуту лежу, пытаясь сопоставить факты, потом резко переворачиваюсь и принимаю боевую стойку. Чешуя стоит дыбом, в животе холод.

Не было в двадцатом веке инквизиции. Сталин был, Гитлер был, Пол-Пот был, инквизиции не было. В моем мире не было. А в этом – есть. Этот мир – не мой. Чужой, незнакомый, опасный. Здесь насилуют женщин, выкалывают глаза грамотным, сжигают на кострах девочек – и все по закону! В двадцатом веке. А какая, собственно, разница? В моем мире сжигали в пятнадцатом. Разница в том, что я НИЧЕГО не знаю об этом мире. Все мои знания относятся к моему миру. Здесь даже законы природы другие. Здесь драконы водятся. Стоп. Почему я решил, что тот мир, который я помню, мой. Потому, что я его помню. Потому, что я не помню другого. А много я вообще помню? Как меня зовут? Не помню. В каком году родился? Не помню. Мой мир тот, в котором я живу. Аксиома. В том мире драконы не водились. Там водились летающие тарелки. За тарелками охотились любители нездоровых сенсаций и войска ПВО. В этом мире нет тарелок, зато есть дракон. За которым охотятся Титы Болтуны, сопливые амазонки и скоро будет охотиться церковь. Или рыцари. Вопрос: почему я живу в этом мире, а помню тот? Вопрос номер два: почему я вообще живу в этом мире? Вопрос номер три: какая связь между мной и Замком Повелителя Всего?

– Церкачи? – Лира напряженно пытается проследить мой взгляд. В руке – топор. Ну просто Чингачгук – охотник за скальпами.

– Белки.

Оба расслабляемся. Буду изучать свой мир. Завтра.

– Как тебе удалось от церкачей ремешок спрятать?

– Ловкость рук и никакого мошенничества!

– Серьезно? Ножик нашли, а ремешок – нет?

– Если серьезно, они хотели, чтоб я сама на этом ремешке удавилась. Чтобы на костер не идти.

– А ты?

– А я надеялась, что меня сержант с солдатами спасут. Но их, наверно, отослали подальше. Я никого из знакомых не видела.

– Собирай вещи и летим в Замок.

– А можно, я вместо седла шкуру положу?

Эту склизкую, холодную, кровавую, невыделанную? Нет уж, дудки!