Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)

Федер нетерпеливо потряс головой:

— К делу!

Он не любил, когда его называли провинциалом.

— Но я вас понял. — Аугусто несколько картинно вздохнул. — Ну что ж. Я, в общем, и не настаиваю. Не хотите — не говорите. Мне просто было интересно, что вы собирались против меня предпринять. Но на самом деле это не так уж важно. Главное, что вы теперь этого не предпримете.

— Не вижу логики, — соврал Федер.

Совершенно непонятно почему он начал успокаиваться. Шок проходил.

— Помилуйте! Я ведь что думал. Я думал — нет, просто уверен был, и сейчас тоже уверен, — что у вас в загашнике какой-то козырь. Не уверен, что большой, потому что против такой армии, как у меня, может помочь только очень большой козырь. Найти такого козыря, какой вы могли бы использовать, я не смог. Умники мои штатные — да вы знаете, наверное, и такие есть у меня, с метровыми лысинами — тоже ничего путного не обнаружили. Но вы могли придумать что-нибудь простое и эффективное — например, убить меня. Хотя меня хорошо охраняют. И все же есть у вас что-то! — Аугусто сорвался на крик. — Есть! Мне поэтому страшно, Федер, я поэтому нервничаю, я не могу понять, что там такое вы замыслили со своими куаферами. Уж слишком спокойно ведут себя перед лицом смерти ваши люди.

— Даже если мы что-то и замыслили, — осторожно сказал Федер, — мы не действуем такими отвратительными методами, как вы. Но, как говорили русские, — понять, но не простить.

Аугусто скорчил гримасу, точно надкусил что-то кислое.

— А не пошли бы вы, Федер, к черту с вашей нравственностью. У вас простая задача. Я требую откровенности в обмен на жизнь Веры.

— Я все-таки попробую взять вас логикой, — спокойно возразил Федер и даже улыбнулся. — Есть два варианта: я что-то против вас замышляю и я ничего против вас замыслить не могу. Я хочу, чтобы вы поверили во второй, но вы упорно настаиваете на первом. Так вот, предположим, я что-то против вас замышляю, то это я и исполню, и тогда, каковы бы ни были мои к Вере чувства, я вынужден буду ею пожертвовать, ибо, сдавшись и не начав против вас того, что якобы против вас замышлено, я проигрываю и неизбежно погибаю. Вы можете многое, но вы не можете дать мне гарантий моей собственной безопасности и безопасности Веры, я уж не говорю о своей команде. Если же принять второй вариант, то есть тот, по которому я не имею против вас козырей, то в таком случае Вера из заложницы становится просто вашей гостьей, с которой ничего не может случиться. Ибо, случись с ней что-нибудь, я тут же выкину свой козырь.

— Которого у вас якобы нет.

— Которого у меня нет без всякого якобы, но вы-то в это не верите! Таким образом, я убежден, что Вера находится сейчас в полной безопасности, большей даже, чем если бы она сидела у себя дома, потому что вы о ней вынуждены изо всех сил заботиться.

— Вы оптимист, — вежливо улыбнулся Аугусто.

— Я реалист. Так что зря вы рассчитывали спровоцировать меня на что-либо необдуманное. Страх, конечно, хороший советчик, я понимаю…

Аугусто улыбнулся так, что можно было поверить — зубов у него не тридцать два, а по меньшей мере штук восемьдесят.

Все это было Федеру очень странно. Он, еще с минуту назад охваченный всеразрушающей яростью невиданной силы, вдруг ощутил совершенное успокоение. Он как бы сам поверил своим словам. Именно как бы. «Шок? — подумал он. — Да нет, не похоже. Уверенность в собственных силах? Не знаю».

Еще ему было странно, что он так быстро добился того, что задумал в спешке, в состоянии растерянности, — вывести Аугусто из себя. Того буквально взорвало от последних слов Федера, словно все нервное напряжение, владевшее Федором, вдруг с последними словами перешло к нему.

Лицо его посерело, губы, все еще разведенные в торжествующем оскале, сморщились, словно у старика, глаза сузились в щелочки, сквозь которые посверкивал лед, руки превратились в клешни. Федер просто не знал, хотя интуитивно мог понять без труда, что с самого детства Аугусто не переносил насмешек. В десять лет был толстым и вынужден был очень убедительно доказывать кулаками своим одноклассникам, что полнота — это признак силы.

Без всякого страха перед вспышкой Аугусто — причем необычной вспышкой — Федер встал.

— Вынужден откланяться. Дела с пробором. Много, знаете ли, недоделанных заключительных штрихов — очень необходимых. К приемке хотелось бы все по высшему разряду. Если Веру сейчас не отпустите, а я так понимаю… словом, передайте ей от меня привет. Скажите ей, что я ее люблю. Это ей будет приятным сюрпризом и поддержит…

Аугусто улыбнулся еще шире и с такой силой грохнул кулаком по столу, что Федер испуганно отскочил.

Еле контролируя дыхание, Аугусто вышел из-за стола, вплотную подошел к Федеру.

— Обязательно передам. Но только мне бы… ммм… не хотелось… я еще не закончил нашу беседу, дорогой Федер. Мне еще кое-что надо вам сказать. Ваша приверженность к логике — она умиляет. И… сейчас, пожалуйста… и, вероятно, поэтому вы не учитываете вариантов, при которых… при которых хоть кто-нибудь из действующих лиц — например, я — может повести себя нелогично.

— Это невозможно, — холодно бросил Федер, отворачиваясь к откуда ни возьмись возникшим мамутам-телохранителям. — Логика этого просто не допускает.

— В качестве примера, — уже в спину Федеру прошипел Аугусто, — например, такое. Я, как заказчик, требую, чтобы приемка состоялась не… Через сколько там? Десять дней?.. Не через десять дней, а завтра.

— В качестве заказчика, — не поворачиваясь, отчеканил Федер, — вы на это не имеете права.

— Ага… да… это верно. Однако в качестве заказчика… вам следует изучить наш с вами контракт еще раз… в качестве заказчика я имею право на не помню сколько, но на несколько дополнительных экспертиз. Поэтому вместо приемки мы с вами завтра, дорогой Федер, устроим ревизию сделанного!

Федер замер по пути к выходу.

— Но сейчас нельзя! — возразил он как можно убедительнее. — От этих, как я выразился, штрихов зависит будущее вашей Ямайки. Или придется сильно увеличить время пробора.

— Что ж, — согласился Аугусто. — Мы на это пойдем. Итак, завтра?

— Вы заказчик, — пожал плечами Федер и вышел.

Войдя в интеллекторную, Федер немедленно отдал Антону приказ о включении второго специального дождя для активации опасных зародышей на подготовленных папоротниках. Так же он приказал рассчитать временную задержку для основного дождя этой программы и запрограммировать его автоматическое включение. Поскольку разговор мог все-таки прослушиваться, несмотря на все меры предосторожности, разговор командира и матшефа велся исключительно в малопонятных для непосвященного терминах. Антон не спросил командира о причине такой спешки. Причина, впрочем, была прозрачной. Он просто озабоченно покачал головой и передал приказы дежурному интеллектору. Тот только хмыкнул, однако промолчал — ему было стыдно, что он не просчитал вариант с Верой, и спеси у него несколько поубавилось.