Владимир Покровский - Планета отложенной смерти (сборник)

Тем временем вегикл вышел на высокую околопланетную орбиту, и бортовой интеллектор запросил дальнейших указаний.

— Сейчас, — тихо сказал ему Ноблес. — Покрутиться пока здесь и рассчитать перехват. Лучше всего «альянсом».

— Ноблес-то у тебя умен, — заметил голос Федера. — Не боишься его?

Аугусто приобнял за плечи Ноблеса и попросил почти ласково:

— Тезка, милый тезка, сбей его, в этом только наша надежда, сбей, прошу, не слушай его!

Ноблес сухо кивнул.

— Лучше «альянсом», — сказал он интеллектору.

— Сбей, сбей!

Голос Федера изобразил скучный зевок и заметил:

— Ноблес у тебя, дорогой Аугусто, не спорю, хорош. Но где ж ему против меня, с его подготовкой? Трудно будет. Тут гениальный воин нужен, а не такой. Ведь не гений он, и сам это знает.

И опять Ноблес сухо кивнул.

Сражение стало сплошным издевательством. Ноблес, который в военном колледже всегда занимал первые места в соревнованиях по поражению космических целей, вдруг почему-то самым позорным образом начал проигрывать.

Он ничего не понимал. Цель была предельно точно сканирована, особой увертливости не демонстрировала, хотя все маневры совершала грамотно и в подпространство уходила точно в те моменты, в какие следовало уходить во время боя. Однако подпространственные сети, установленные Ноблесом в полном соответствии с теорией и просто неспособные не сработать и не выгнать вегикл Федера назад в пространство, в точку, на которую уже нацелены были скварковые пушки вегикла мамутов, почему-то вдруг не срабатывали, и залп каждый раз поражал пустое пространство.

Это был даже не бой, а какая-то игра в «кошки-мышки», потому что никаких ответных агрессивных действий вегикл Федера не предпринимал: он просто старался не попасться в ловушку. Причем все время шел туда, где она была поставлена, но никак не попадался.

Все это время невидимка комментировал ход боя — то восхищался мастерством Ноблеса, то сокрушенно цокал языком и указывал на какие-нибудь мелкие просчеты (и совершенно справедливо, что выводило Ноблеса из себя больше всего), то иронично ахал, что вот, мол, еще один залп пропал зря, а как все было хорошо подготовлено.

— Что такое?! — недоумевал Ноблес. — В чем дело?

— Может, вы просто немножко растренировались, дорогой Ноблес? — участливо спросил невидимка. — Что-то у вас сегодня не идет дело.

— Немножко! — возмутился Аугусто. — Да он вообще ничего не умеет, полный бездарь! Ну? Что?! Еще один залп сейчас терять будем?

— Прошу прощения. Благородный Аугусто, — сквозь зубы процедил Ноблес, промакивая платком обильно выступивший на лице пот, — но сейчас не стоит делать мне замечания в таком тоне. Они не способствуют…

— Паренек-то прав, — сочувственно заметил интеллектор-невидимка. — Не надо у него за спиной стоять и на мозги капать своей критикой. Все равно никто из вас лучше него бой вести не сможет. Ну, еще один залпик подготовим? Может, попробуем «бычий хвост»? Очень, говорят, хорошая комбинация.

Сам собой бой сошел на нет. Энергия в пушках пока еще оставалась, но сами военные действия вскоре наскучили обеим сторонам и продолжались словно бы по обязанности.

— Что ты делаешь, я не понимаю? Скажи, зачем ты вон то пятно поставил? — нетерпеливо спрашивал Аугусто.

Ноблес раздраженно отругивался, и за него все объяснял невидимка.

Мамуты, столпившиеся у входа в рубку, постепенно наливались злобой. Сначала они переглядывались, потом начали перешептываться, потом один из них во весь голос сказал:

— По-моему, вы над нами просто издеваетесь!

— Кто сказал?! — взорвался Аугусто, резко оборачиваясь. — Кто посмел раскрыть свою вонючую пасть?!

Под бешеным взглядом Аугусто осмелевший было мамут съежился, попятился, но не желая терять перед товарищами лица, все-таки набрал в себе сил огрызнуться.

— Словечки-то подбирай, хозяин. У тебя ведь здесь охраны особой нету. Мою пасть никто еще вонючей не называл. Безнаказанно.

— Рыцарский ответ, — весело прокомментировал невидимка.

Аугусто набрал было воздуху в грудь, чтобы продолжить перепалку, но, натолкнувшись на злобный взгляд мамута, передумал. Вместо этого он не торопясь достал оружие и прицелился.

— Э-э, хозяин, опомнись, — выставил вперед руку мамут. — Ты в космосе, здесь такими игрушками не балуются, стенку прожжешь!

— Не прожгу, — ответил Аугусто и выстрелил.

Это был не скварк, а древний капельный пистолет, замаскированный под скварк. Аугусто очень любил такие игрушки и часто ими пользовался. Выстрел разворотил мамуту грудь, и тот, сдавленно захрипев, упал на пол и умер.

— Нервы тебе надо лечить, Аугусто, да поздно уже, — тихо и с некоторой грустью заметил невидимка.

Не интересуясь реакцией остальных мамутов, Аугусто повернулся к ошарашенному Ноблесу.

— Кончай с этими пятнашками. Так нам не выиграть. Он просто смеется над нами. Надо что-то еще придумать, а пока гони что есть мочи от этой Ямайки проклятой!

Ноблес с облегчением выслушал приказ и дал приказ интеллектору. Но тут опять голосом Федера заговорил невидимка, уже безо всякой иронии и не суля ничего хорошего:

— Вряд ли у вас это получится. Положение у вас безвыходное. Но у вас есть шанс. Я могу отпустить ваш вегикл только в одном случае. Если на борту останется один живой пассажир.

Ситуация в рубке после убийства мамута была такой напряженной, что слов Федера поначалу никто не понял. Мамуты молчали. Никто из них уже не испытывал к Аугусто прежних чувств рабского восхищения и преклонения. Ноблес хоть и вздохнул свободно, когда этот дурацкий бой закончился, все равно был раздражен. Разыгравшаяся в нем агрессивность осталась неудовлетворенной. Но вскоре пришла усталость, помноженная на все впечатления от «Холокаста», на воспоминания о прощании с Киямпуром, и Ноблес полностью расслабился. Ему на все стало наплевать.

Да и на самого Аугусто нашло какое-то затмение. Он внезапно отчетливо понял, что не имеет на спасение никаких шансов. Он не думал о том, что его обязательно прикончат конкуренты, даже если Федер, паче чаяния, его отпустит. Он с головой ушел в борьбу с куаферским командиром, забыл обо всем на свете, и пока Федер его не отпускал, пока играл с ним в свои не слишком понятные игры, эта простая, очевидная мысль просто не приходила Аугусто в голову. Ибо Аугусто был по натуре боец. Бой не только приносил ему наслаждение риска, бой заставлял забыть об абсолютной обреченности, приносил иллюзию спасения. И теперь Аугусто впервые осознал очевидное — свою неминуемую и скорую смерть.

Но даже и в такой ситуации Аугусто не смог противиться своему инстинкту самосохранения, показал, что он лучше всех остальных приспособлен к жизни. Еще ни один мамут не схватился за оружие (а все они были вооружены только скварками и боялись обнажать их внутри вегикла), а Аугусто уже заработал своим капельным пистолетом. Спаслись трое — они стояли в дверном проходе дальше других и при первом же выстреле, еще не понимая, что происходит и почему хозяин уничтожает своих же, метнулись из рубки вон.