Владимир Покровский - Повести и Рассказы (сборник)

А в тот день, в тот час, когда Виктор с инспектором садились на поле рядом с поселком. Омар готовился к дальней охоте. Он сидел на корточках перед костром, а напротив в той же позе сидел Хозяин. В Норе почти никого не было, даже древние старики повыползали наружу, только из женской залы доносились визгливые пулеметные очереди слов да вертелся рядом голубокожий Дэнкэ, сын землянина и пеулки. Он то и дело, как бы невзначай, бочком подбирался к Омару и тыкал его в плечо лохматой своей головенкой с вялыми по-детски ушами. Другого способа выразить свою любовь он не знал.

— Он тебя любит, — без пеульского «эуыкающего» акцента, только очень быстро, сказал Хозяин.

— Пожалуй, возьму его сегодня с собой.

Дэнкэ замер. Но старик отрицательно поднял руку.

— Будет холодно. И ветер. Не ходи пока.

— В бурю охота спорится. А он парень здоровый.

— Он очень сердится по ночам. Даже у пеулов не так. Очень дальние крови бродят. Если не умрет, будет хороший охотник.

— Тем более.

— Не ходи.

Были выбраны уже охотники в сопровождение Омару — Палаусмоа, горбунчик с плохим нюхом, зато с феноменальной реакцией, и еще один, которого Омар почти не знал.

— Прошу, не ходи, — тараторил Хозяин, подливая в свою фарфоровую чашку настой с неприятным запахом. Название этого напитка было совершенно непроизносимо — девять гласных подряд. — Почему сегодня пришел? Ты не говорил раньше.

— Косматый отпустил.

Хозяин забеспокоился:

— Косматый? Он очень гордый. Почему как раз сегодня? Он научился читать погоду?

Плаксиво прозудел вокс. Омар вынул его из кармана.

— Омар здесь.

Никто не ответил. Вокс продолжал зудеть.

— Да слышу, слышу! Здесь Омар. Кто говорит?

Хозяин с уважением смотрел на маленькую коричневую коробочку в руках гостя. У него такой не было. Зато был фонарик. Старик достал его и осветил дальний угол залы.

Омар чертыхнулся.

— Только вчера все в порядке было. Неужели и этот выбрасывать?

— Омар, ты меня слышишь? У тебя что-то с воксом, Омар!

— Спасибо, — пробурчал тот.

— Я совсем не слышу тебя. Омар, если ты меня слышишь все-таки… Прилетел Панчуга и с ним новый инспектор. Очень злой. Ходят всякие слухи…

— Что он говорит? — уважительно спросил Хозяин, спрятав фонарик. Следуя какому-то непонятному этикету, он отказывался понимать голоса из вокса.

— Он говорит, что нового инспектора привезли, — Омар задумчиво прищурил глаз. — Ч-черт!

— Значит, Косматый не научился читать погоду, — удовлетворенно заключил Хозяин.

Омар встал и сунул вокс в карман. Пеулы звали людей «калаумуса», что значит «очень печальный», потому что только удрученный большим горем пеул может двигаться так плавно и медленно, как это всегда делают люди.

— Так что откладывается охота. Жаль. Надо на нового инспектора посмотреть.

— Не спеши, — тем странным, невыразительным тоном, которым пеулы сообщают особо важные новости, попросил старик. — Я думаю, они еще долго разговаривать будут.

— Я тоже хочу поговорить.

— Ты лучше потом. Инспектор скажет одно, Косматый — другое, а ты придешь и скажешь свое.

— Не понимаю тебя. Что «свое»?

— Косматый — очень гордый человек. Он не уйдет отсюда. Он лучше убьет всех. Нельзя, чтобы вы все вместе кричали. Ничего не сделаешь. Иди и слушай, что они говорят.

— Не понимаю тебя, старик. Скажи яснее.

— Я много раз говорил. Не ты его боишься, а он тебя. Нельзя быть таким гордым. Он все испортит.

— Мне некогда, старик. Я пошел, — сердито буркнул Омар и стал подниматься к выходу из Норы.

— Главное — Друзья Косматого. Все время глаза на них. Они как пао — глупые, но ядовитые. Пусть они все время будут перед твоими глазами.

— Зачем? — Омар чувствовал, как возбуждение захватывает его, какая-то мысль неистово билась наружу.

— Твоему народу хорошо будет у нас. Мы друзья.

Человек и низенький, скособоченный, тощий, словно составленный из палочек, синекожий пеул смотрели друг другу в глаза.

— Я приду, — торопливо сказал Омар.

— Я приду, — вдогонку ответил Хозяин.

Так прощались пеулы. А при встрече они говорили: «Я тебе помогу».

Чаще всего Виктор будет вспоминать разговор в библиотеке Кривого, знаменитого уальского книжника, умершего за шесть лет до Инцидента. Дом Кривого стал читальней, куда мог прийти всякий и где решались обычно все общественные дела.

Как и все здания на площади Первых, библиотека была очень старой постройки, одним из первых строений. Бревенчатая коробка с четырехскатной крышей и художественно выполненным крыльцом. Было в ней две комнаты: маленькая — жилая и собственно библиотека. Все стены до потолка были заставлены книжными полками. Стекла на полках отсутствовали, порядка не было никакого. Книги стояли кое-как, иногда свалены были в стопки, тут же, рядом валялись горки библиолитов — коричневого цвета кристаллов для чтения на экране. Библиолитов было немного, они в поселке не прижились. Экраны, вставленные в длинный читальный стол, не действовали, хотя в свое время Виктор притащил их один за другим восемь штук.

Нельзя сказать, что уальцы ничего не читали. Правильнее будет так: читали, но мало. Урывками, наспех, что попадется.

Пыль огромными рыжими хлопьями лежала на всем. Как ни пытался Косматый навести в библиотеке порядок, толку было мало, так же мало, как и с асфопокрытием для главной улицы поселка — улицы Птиц. Виктор старался, доставал асфальтовую пленку, рулоны с энтузиазмом стали раскатывать, но потом охладели, и все благополучно потонуло в пыли.

Инспектор сидел за длинным читальным столом, против него чинно расположился Косматый со своими двумя Друзьями. Остальные толпились в дверях.

Косматый и Друзья по случаю приезда гостей были одеты вполне пристойно, да и другие колонисты тоже нацепили на себя все самое лучшее. Домашние балахоны тонкой шерсти, выцветшие, но чистые рубахи, почти все были обуты. Но несмотря на это, здесь, среди книг и библиолитов эти люди выглядели неуместными, так же как Молодой выглядел неуместным в гостином отсеке катера. Настороженные взгляды, напряженные позы, руки, темные от грязи и пыли.

Мирного разговора не получалось. Это была откровенная схватка, которая началась еще у катера, когда Косматый, протягивая Молодому руку, спросил:

— Теперь, получается, ты будешь уговаривать?

Молодой руку пожал, но дружелюбия не выказал.

— Нет! — и это «нет» прозвучало излишне звонко. — Нет, уговаривать я не буду.

А теперь они сидели за библиотечным столом, перед каждым из собеседников стояло по высокому стакану «болтуна», местного чая, доброго чуть дурманящего напитка, но на протяжении всего разговора никто из них не сделал ни одного глотка.