Геннадий Гор - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 6

— Мы должны стать страной специалистов, — заявил генерал Карпентер Национальной ассоциации американских университетов. — Чтобы выиграть битву за Американскую Мечту, каждый мужчина, каждая женщина должны стать специальными орудиями для специальной работы, орудиями, закаленными и отточенными вашим воспитанием и обучением.

Во время завтрака на Уолл-стрит по поводу кампании в пользу займов Карпентер сказал:

— Наша мечта, — это мечте кротких греков Афин, благородных римлян… э-э… Рима. Это мечта о самом лучшем в жизни. О музыке и живописи, поэзии и культуре. Деньги — только оружие, которым мы пользуемся в сражении за нашу мечту, честолюбие — это лишь лестница, по которой мы поднимаемся к ней, талант — это инструмент, который придает форму нашей мечте.

Уолл-стрит аплодировала. Генерал Карпентер потребовал сто пятьдесят миллиардов долларов, полторы тысячи преданных фанатиков идеи, которые согласились бы работать бесплатно, три тысячи специалистов по минералогии, петрографии, массовому производству, химическому оружию, авиационных диспетчеров. Все они были ему предоставлены. Страна работала на полную мощность. Стоило генералу Карпентеру нажать кнопку, как нужный специалист был тут как тут.

В марте две тысячи сто двенадцатого года война достигла максимального напряжения, и Американская Мечта осуществилась. Но произошло это не на одном из семи фронтов, где миллионы людей проливали кровь в ожесточенных боях, не в штаб-квартирах воюющих наций и не в производственных центрах, неустанно изрыгавших оружие и боеприпасы, а в Отделении Т военного госпиталя Соединенных Штатов, спрятанного под землей на глубине трехсот футов под тем местом, которое некогда называлось Сент-Албанс, штат Нью-Йорк.

Отделение Т было загадкой Сент-Албанса. Как и во всех других госпиталях, в Сент-Албансе были разные отделения, предназначенные для различного рода ранений. Ампутация правой руки производилась в одном отделении, ампутация левой руки — в другом. Ожоги от радиации, ранения в голову, поражения внутренних органов, отравление вторичными гамма-лучами и так далее — для всего этого было отведено в госпитале свое особое место. Армейский медицинский корпус установил семнадцать видов ранений, включавших всевозможные повреждения мозга и тканей. Они обозначались буквами от A до S. А что же было в отделении Т?

Этого никто не знал. Двери туда были наглухо заперты. Посетители не допускались. Больным не разрешалось покидать палаты. Люди видели только, как входят и выходят врачи. Их растерянные лица порождали самые фантастические толки, но врачи ничего не говорили. Медицинских сестер забрасывали вопросами, но и они были немы, как рыбы.

Все же наружу просачивались какие-то сведения, впрочем, противоречивые и неясные. Уборщица утверждала, что, когда она пришла убрать палаты, там никого не было. Буквально ни души. Двадцать четыре койки и больше ничего. Спал ли кто-нибудь на этих койках ночью? По-видимому, да; некоторые постели были измяты. Были ли признаки того, что палаты обитаемы? О, да; на столиках лежали разные личные вещи, но покрытые пылью, словно к ним давно никто не прикасался.

Общественное мнение пришло к выводу, что это — отделение призраков. Только для духов! Однако часовой доложил, что, проходя ночью мимо запертой палаты, он слышал пение. Какое пение? Похоже, что на чужом языке. На каком именно? Этого часовой не мог сказать. Некоторые слова были как будто знакомые: «Гавкни, дама, иди, дурь»[ 8] 8 Пациенты пели старинную студенческую песню «Gaudeamus igitur» .

Общественное мнение затряслось в лихорадке и определило, что это — вражеское отделение: только для шпионов!

Сент-Албанс обратился к помощи кухонного персонала и обследовал доставку пищи. Три раза в день в отделение Т относили двадцать четыре подноса. И двадцать четыре подноса выносили обратно. Иногда они были пусты, но большей частью еда оставалась нетронутой.

Общественное мнение поднатужилось и решило, что отделение Т, несомненно, притон жуликов, своего рода неофициальный клуб, где веселятся мошенники и бандиты. Вот вам и «иди, дурь»!

По части сплетен госпиталь посрамил бы самых зловредных провинциальных кумушек из кружков кройки и шитья, но больные люди легко возбуждаются; достаточно пустяка, чтобы вывести их из равновесия. Не прошло и трех месяцев, как догадки и подозрения накалили атмосферу Сент-Албанса до предела. В январе две тысячи сто двенадцатого года он был солидным, хорошо управляемым госпиталем. В марте две тысячи сто двенадцатого года он пришел в состояние такой психической неуравновешенности и такого возбуждения, что это сказалось на статистических отчетах. Процент выздоровлений снизился. Появились симулянты. Участились нарушения дисциплины. Вспыхивали бунты. Произвели чистку персонала, но это не помогло. Отделение Т по-прежнему оставалось источником беспорядков. Произвели еще одну чистку, и еще одну, но волнения в госпитале только усиливались.

Наконец, по официальным каналам, вести дошли до генерала Карпентера.

— В нашей битве за Американскую Мечту, — заявил он, — нельзя пренебрегать теми, кто уже жертвовал собой. Прислать ко мне специалиста по управлению госпиталями!

Специалиста доставили. Он не смог исцелить Сент-Албанс. Генерал Карпентер прочитал отчет и прогнал специалиста.

— Жалость к больным — это первое условие цивилизации, — сказал генерал Карпентер. — Прислать ко мне главного врача!

Главного врача доставили. Но и он был не в силах разделаться с неурядицами в Сент-Албансе, и поэтому генерал Карпентер разделался с ним. Тем временем об отделении Т стали упоминать в официальных донесениях.

— Прислать ко мне заведующего отделением Т! — распорядился генерал Карпентер.

Сент-Албанс прислал доктора — капитана Эдзела Диммока. Это был полный и уже лысый молодой человек, который всего три года назад окончил медицинский институт, но имел превосходную характеристику как специалист по психотерапии. Генерал Карпентер любил специалистов, и Диммок ему понравился, Диммок же восхищался генералом как глашатаем культуры. Правда, до сей поры у врача не было времени приобщиться к культуре, так как из него готовили слишком узкого специалиста, но он надеялся насладиться ею полностью после победоносного окончания войны.

— Слушайте-ка, Диммок, — начал разговор генерал Карпентер. — Сегодня каждый из насорудие, закаленное и отточенное для своей особой работы. Вы знаете наш девиз: работа для каждого и каждый на работе. В Отделении Т кто-то не выполняет своей работы, и его надо вышвырнуть. Так вот, прежде всего: что это за штука — отделение Т?

Диммок мялся и мямлил что-то невнятное. Наконец он объяснил, что это специальное отделение для особого вида контузий — боевого шока.