Иван Валентинов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15

Стояли сильные морозы, и прогулки прекратились. Егоров из-за вынужденного безделья пристрастился к чтению. Прежде для книг почтя не находилось времени. Теперь Алексей-читал все подряд, находя в этом неизведанное прежде наслаждение. Многое из прочитанного было непонятно, и тогда Егоров обращался к Славе за разъяснениями.

— Выпишешься — иди учиться. У тебя появилась большая потребность узнавать непознанное, и ее надо удовлетворить, — сказал однажды Егорову студент-санитар.

— Куда мне! Четыре класса церковно-приходского — весь мой университет. Да потом и жить как-то надо, на хлеб зарабатывать.

— Ничего, пойдешь на рабфак. Подтянешь поясок — подумаешь, дело большое! Или в вечернюю школу, без отрыва от станка. Тоже неплохо. Я вот учусь и сестренке помогаю, а ты чем хуже? Да и помогать тебе, по твоим же словам, некому…

Алексей и этот разговор крепко запомнил. Он и необходимость учебы примеривал к своей основной цели: конечно, чтобы найти голубую воду, а тем более понять причину ее чудесных свойств, следовало многое знать. Может быть, удастся разобраться самому, если окончить рабфак и какие-нибудь курсы.

Егоров продолжал читать с нарастающей жадностью.

Новый заведующий отделением Евгений Алексеевич Дьяконов, несмотря на молодость, пользовался глубоким уважением коллег. Внешность заведующего могла и неробкого привести в трепет: огромный рост, могучие волосатые ручищи (рукава халата были всегда засучены), коротко остриженная черноволосая голова на толстенной, как у борца, шее, необъятные плечи. Но маленькие глубоко посаженные медвежьи глазки светились умом и добротой. Дьяконов был не только врачом, но и ученым, и педагогом — доцентом кафедры психиатрии в Первом медицинском институте.

Первая беседа с Дьяконовым и первый осмотр проходили, как обычно. Те же вопросы, те же распоряжения; высунь язык, закрой глаза, руки — вперед. Но дней через десять, в кабинете заведующего отделением состоялся такой разговор:

— Вы, дорогой мой, находитесь здесь по ошибке. Вы же совершенно здоровы, да?

— Здоров…

— Так идите и работайте… или, еще лучше, учитесь. Тут мой коллега утверждает, что у вас отличные способности и редкое трудолюбие… («Это, конечно, Слава», — подумал Егоров). …а я успел заметить, что вы обладаете превосходной памятью. Так что данные у вас есть для того, чтобы стать если не светилом науки, то образованным и полезным — очень полезным — государству человеком. Верно? Стране нужны хорошие специалисты. («Ну и дела, — усмехнулся про себя Алексей, — из психов прямым ходом в профессора…»).

— Как вы считаете, к кому можно и нужно обратиться в ваших мастерских, чтобы вам помогли устроиться на первых порах?

Егоров назвал несколько фамилий. Дьяконов записал их в блокнот.

— Если у вас нет вопросов и пожеланий, то на этом закончим. Думаю, что на следующей неделе вы покинете клинику и уверен — навсегда…

Выписавшись из клиники, Егоров вновь занял свою комнату в Денежном переулке и свое место в железнодорожных мастерских. Но с восстановлением в партии вышла осечка. На собрании постановили: объявить Егорову выговор за утерю партбилета и ослабление бдительности, ходатайствовать о выдаче нового партийного билета. Но в райкоме это постановление не утвердили, напрямик заявив Алексею, что документы его пропали при весьма странных и сомнительных обстоятельствах.

Алексей решил: с партийным билетом или без него он все равно останется коммунистом. А пройдет время, поймают бандита, живущего по чужим документам (в этом Егоров не сомневался), и тогда все разъяснится. Следовательно, и вопрос о восстановлении решится сам собой — надо лишь набраться терпения и выждать…

А как быть с голубой водой? Надо поехать туда, в Прикамье, побывать в памятном овраге, набрать «влаги жизни» и передать ее ученым. Сейчас для такой поездки было лишь одно препятствие: Алексей не мог получить на работе отпуск.

Почти все свободное время Егорова уходило теперь на чтение. Поначалу он читал так же бессистемно, как и в больнице. Но потом, поднакопив некоторые знания, стал требовать в библиотеке книги, которые, по его мнению, могли содержать сведения о главном. Главным же для Алексея оставалась тайна голубой воды. Но ни в одной из книг он не нашел даже намека на существование «влаги жизни». Зато в этих поисках определился дальнейший жизненный путь Егорова. Это сделала «Занимательная геология» Ферсмана. Алексей не прочитал, а проглотил книгу. Потом перечитал уже внимательно, делая заметки в толстой тетради (такую привычку он приобрел недавно) и решил: стану геологом. Ведь именно в различных свойствах бесчисленного множества минералов и кроется разгадка голубой воды. Там, в недрах земли, вода получает свои волшебные качества.

Значит, если знать минералы, то можно постигнуть природу «влаги жизни». А если эта тайна будет открыта раньше, чем он, Егоров, станет геологом, то на его долю хватит и других загадок, может быть, не менее увлекательных и столь же важных для людей. Разгадку голубой воды Алексей отдавал другим потому, что решил через три-четыре месяца привезти в Москву эту воду и послать ее в лабораторию. И вовсе не думал о славе первооткрывателя… …Сердце его сильно билось, когда он сошел с поезда на памятной станции. Здесь ничего не изменилось. И дорога к дому лесника была прежней, только еще меньше хоженой — заросла травой, а у обочин поспевала земляника. Егоров шел, прислушиваясь к каждому шороху: ему было боязно отчего-то… Окна в избе лесника оказались заколоченными, на двери висел ржавый замок. Здесь никто не жил и, видимо, уже давно. Алексей, не останавливаясь, продолжал идти, выбрался на поле, оглянулся — никого. А ему все казалось, что из-за деревьев за ним кто-то следит — внимательный и враждебный взгляд Алексей чувствовал всю дорогу.

«Чепуха, наважденье, никому я не нужен… Да и уезжал из Москвы тайком»…

Так думал Егоров, а в памяти всплывало лицо двойника со шрамом на виске. Алексей на всякий случай шагнул в кусты, росшие по краю оврага, присел, затаился. Все было спокойно: ни движения, ни звука. Из оврага тянуло сыростью, а с поля легкий ветерок доносил сильный пряный запах подсыхающей травы. Егоров выпрямился, усмехнулся: «Так, чего доброго трусом станешь, от собственной тени шарахнешься…» Издали он приметил три березки. «Стоят еще сестренки, — подумал Алексей, — а камень мой уцелел ли?» И камень оказался на месте, и папоротник-великан так же закрывал от солнца узкий алый язык на пологом склоне, и в двух шагах догнивали сучья — большая охапка. У Егорова захватило дыхание от волнения. Он осторожно раздвинул шершавые листья: вот она, созданная природой чаша, наполненная голубой водой! Алексей опустился на колени, вгляделся.