Владимир Савченко - Время больших отрицаний

Климов обиженно ушел. А другие вернулись к теме: как взять необходимую уйму вещества из Меняющейся Вселенной?

— Там много вопросов еще, не так просто залезть в иную Вселеную, как в свой карман, — доказывал Панкратов, — или хотя бы как в астероидный пояс за Марсом.

…И вот сейчас эти вопросы решают уже не в Овечьем и не в зоне. Наверху, при К100 и выше. И получается, делают. Не сегодня-завтра закончат.

«К-сегодня-завтра! — поправил себя Любарский. — То есть, может быть, уже сейчас».

Итоговый семинар по Аск-2 затем продолжили на ВнешКольце и Капитанском Мостике. Несмотря на ноябрьский ненастный день с холодным ветром там было довольно тепло: жаром пышила «открытка». На ней жил-доживал последний год.

В зоне, в западном Приовальи хлопотали, сновали на «Бригантине» и катерах в Асканию и обратно Шпортьки: спасали скот. Его забрал Шпортько-старший. Для того с разрешения Любарского соорудили Шараш-Монтажками в его станице фермы.

Сюда явился присмотреть и ГенБио. Он внизу предупредил Шпортько-старшего:

— Дэви, mon cheri, это племенной фонд для будущего Материка. У них иные гены. Все надо сберечь до лета. Боже упаси, пустить на мясо или на продажу!

— Конечно, Геннадий Борисыч, разве я не понимаю!

А сам Давыд Никитич думал: будет ли еще тот Материк ваш, нет ли, а скотинка вот она…

Панкратов и НетСурьез прибыли с «открытки» с последним рейсом баржи. Там они помогали заводить коров и телят на «Бригантину». А здесь согнать в зону их нельзя, некуда. Вася Шпортько подруливает очередной грузовик с высокими бортами впритык. Коров подхватывают двумя веревками под живот: под титьки и под передние ноги; стрела башенного крана вздымает их и переносит в кузов. Подъятые в воздух, они в ужасе мычат и дрищут.

— Как те, в Ицхелаури, помнишь? — говорит Панкратов Имяреку.

— А велика ли разница, — роняет тот.

…И как доказали, что могут сделать, так необходимо пришлось доказывать и обратное: могут убрать, уничтожить; владеют ситуацией.

Это тоже была работа на будущий Материк.

Красивую «открытку» с оставшейся на ней живностью и растительностью требовалось теперь разорвать в клочья. Плоскозевными Ловушками-монстрами по углам полигона. Для отработки Аварийного Режима. В порядке того же Дальнего, на грани фантастики, проектирования опасностей. Для ответа на вопрос:

— А что будет, если…

Вопрос требовал не просто ответа типа «да» или «нет», как в экспериментах. «Да» и только «да»! — гарантированно безопасное решение. Никаких «нет». Для этого требовалась проверка-моделирование. Панкратов и Мендельзон сначала проиграли все в лаборатории.

А уж потом перенесли на полигон — как аварийную ситуацию.

Уничтожали Асканию 2 строго расчетно. Сначала перестали приближать солнца. Погасли они на год/час, с 15.50 до 16.50. Этого было вполне достаточно (островок невелик, запас тепла тоже) для наступления космической зимы. Брошенная там живность вымерзала во тьме, воя, мыча, блея, отчаянно-заливисто ржа, скуля, глядя угасающими глазами с надеждой вверх, на сыпь холодных звезд.

Это записали спущенными с ВнешКольца многими видеокамерами; потом их подняли, смотрели пленки.

Четыре дублирующие плоскозевные Ловушки Бурова-Волкова подвесили на штангах ВнешКольца по углам. Управляли ими с Капитанского мостика. Оттуда все и видели:

…как «аварийно» — то есть простым отключенные пакетником на щите — нижние рабочие Ловушки утратили контроль над пространством Аскании 2. В них стало падать напряжение на электродах и К: К8600… К8000… К6000… К3000… — за минуты. С громовым рокотом начал расширяться над полигоном воздух (даже облака в нем возникли). Все это сперва сияло в бело-желтых тонах — и «открытка» — но вот стало на глазах темнеть, багроветь и, самое страшное, быстро разрастаться.

К1000… К700…. К200… К100… — полигон-«корыто» полон до краев. При дальнейшем ослаблении поля благоприобретенное в космосе и горах вещество необходимо займет свои реальные 110 квадратных километров. То есть сметет к чертям и Ловушки, и Институт, и город Катагань. Это и будет то самое «а что, если».

…и тут по ним ударили НПВ-кинжалами плоскозевные ЛОМы Волкова-Бурова с ВнешКольца. Сразу внизу все заголубело, поярчело, съежилось — одновременно пошло трещинами, разделилось на неровные куски, а те на клочья.

— Землица ты моя обетованная… — приговаривал ГенБио, глядя сквозь фильтры с КапМоста. — Ведь как там все росло и зрело.

За его спиной сопел грустно Витюша Статуя Командора.

— Ничего, Геннадий Борисыч, — ответствовал ему Буров. — Это был лишь эскизик, черновик земли обетованной. Сама-то она будет ого-го какая! Не «открытка».

— Да что вы ее все: открытка, открытка!.. — окрысился тот. — Сто десять квадратных километров, плодороднейшие почвы, регулируемый климат. Кормила ваш Институт, обеспечила скотом станицу, могла прокормить и Катагань. Ей еще бы жить да родить…

Четыре подвесные Ловушки порвали десятикилометровый остров действительно, как лист ватмана с эскизным проектом: бесшумно и быстро поделили куски вещества между собой, поглотили.

Внизу стало темно и пусто.

У Али Панкратовой, которая тоже была на Мостике и которая немало времени провела в исчезнувшей Аскании — и как инженер, и с малышами, — на глазах стояли слезы.

Собирали вещества для Аскании-2 многие дни, выводили ее в обитаемую территорию с живой средой того дольше: по внешнему счету недели, по внутреннему пять веков… А растерзали в клочья за минуту.

Потом переключили ЛОМы в режим «На!» — и они выплюнули поглощенное мертвое вещество: щебенку, пыль, мелкие камни (крупных не осталось) на полигон. Снова в центр, но четырьмя кучами.

Включили подачу солнцепровода — и наблюдали, как, вбирая тепло МВ-солнц, кучи начали накаляться, светиться; сперва вишнево, малиново, потом оранжево… через полчаса добела. Как тогда. Понадобилось надеть темные очки.

— Можно разровнять и начинать все сначала, — сказал Панкратов.

— Ну, нет уж! — в сердцах отозвался Иорданцев.

Вопрос был решен. Положительно. Теперь всегда так смогут. Запросто. Хоть островки, хоть материки.

— Надо поставить аварийные датчики расширения, — деловито подытожил Буров. — Чтоб эти ЛОМы в случае чего включались автоматически.

«Что ж, — подытожил сейчас в Овечьем ущельи Варфоломей Дормидонтович свои размышления-воспоминания, — разорвать так 10-километровый остров — это было крупно. То я все опасался: сотрут в пыль и не заметят, — а теперь мы и сами так умеем. Но все же, все же, все же… крупно разрушать это совсем не то, что КРУПНО СОЗИДАТЬ».