Генрих Альтов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 14

А на бетонке вообще начались чудеса. Заросли голубого цикория по обочинам, посевы пшерузы и маириса, перемежающиеся с просто травой, дерево в отдалении, тишина. От одного десятка километров к другому небосвод становился чище, ярче, синее. У Леха даже сердце защемило, когда он подумал о том, что вот поставить бы здесь домик, да послать к чертовой бабушке всю технологию.

Э-эх!

Это, собственно, и было его главной мечтой — лес, поле, сад, лично ему самому принадлежащее жилище, запас необходимого на несколько лет. Все начала и концы очевидны, не боишься случайностей, зная, что способен одолеть любую беду. Днем работаешь, вечером тихие радости в семейном кругу, и никакое падение акций тебе не угрожает.

Но даже концерну «Уверенность» это вряд ли под силу. Самое большое, что они могут, — добиться, чтобы квартира на восемьдесят восьмом этаже стала ему по душе…

И люди в этом краю были другие. У железнодорожного переезда со скромной будочкой Лех посидел на скамье рядом с женщиной, которая заведовала тут хозяйством. Электротяг первобытной конструкции проволок за собой длинный грузовой состав и угромыхал вдаль. Рельсы остались лежать пустые, спокойные, как бы существующие сами для себя — казалось, ветка из никуда выходит и ведет в никуда. Здесь была даже кошка. Редкостное животное вскочило на скамейку рядом с Лехом, требовательно толкнуло его в руку шерстистым лбом, издало рокочущий звук. Осторожно, опасаясь нарваться на грубость, Лех спросил женщину, не скучно ли ей тут. Она благодушно посмотрела на него:

— А что такое скука?

Потом, подумав, объяснила:

— У меня же нет телевизора.

Кошка забралась к ней на колени, производя с еще большим напором тот же звук. Живут, однако, некоторые.

Правда, к стене будочки был привинчен плакат:

ДОПУСТИМ, ЧТО

в катастрофе погибла ВАША семья,

ВЫ потеряли работу,

ВАМ изменил друг

и неизлечимая болезнь подтачивает

ВАС.

ВЫ все равно можете быть

СОВЕРШЕННО СЧАСТЛИВЫМ.

Обратитесь к нам

Прочитав это, Лех горько усмехнулся. Когда потеряна работа, обращаться к ним поздно. Вернее, уже не с чем.

Еще через час пути, ровно в семь, он остановил автомобиль, чтобы по цифрам дорожного указателя убедиться, что едет правильно. Вынул из бумажника последнее письмо Сетеры Кисча, сверился. Тут кругом было разлито уже полное благолепие. Звенели кузнечики, разнообразные цветы, не требуя платы, сверкали головками в густом разнотравье, источала безвозмездный аромат кленовая роща. И вообще пейзаж был таким, каким мог быть в начале семидесятых, даже тысяча восемьсот семидесятых.

Лишь странная косая башня у горизонта, на самой границе обзора, портила идиллию, словно гигантский сизый палец указывал в небо — всю жизнь проживешь и не узнаешь, что такое, зачем она. Да еще здесь же рядом с указателем дурацкий рекламный щит задавал провокационную щекочущую загадку:

А ВАМ НЕ СТЫДНО?

Далее шло по нарастающей. На следующем плакате значилось:

МЕЛАНХОЛИЯ

Сегодня такая же дикость,

как ЗУБНАЯ БОЛЬ

И серию заканчивал выполненный броским спектральным люминесцентом отчаянный рекламный вопль уже на самом въезде в городок:

Разница между

ДУРНЫМ НАСТРОЕНИЕМ

И ЗУБНОЙ БОЛЬЮ

том, что первое излечивается

МГНОВЕННО, НАВСЕГДА.

Свяжитесь же

с нашим местным агентом!

Когда Лех миновал две улицы и покатил по третьей, ему показалось, что он уже из книг прекрасно знает этот городишко. В таких местах за неимением другого должны гордиться прошлым, и, как правило, оно действительно есть: либо захудалая битва поблизости происходила, либо столетие назад — неожиданный бум. Зафиксированный в старых романах привычный набор для подобных населенных пунктов включает газеты «Дружба» и «Согласие», которые постоянно между собой ругаются, торговый центр, памятник генералу (никто не помнит, с кем он воевал), «историческую улицу», где каждому дому не менее двадцати, а тому, в котором ресторан, целых восемьдесят, массу зелени, чистый воздух. Из этих краев — опять-таки судя по романам — старались убежать в молодости, а стариками частенько возвращались доживать.

Лех катил, а городок как будто старался оправдать именно такую литературную репутацию. Напротив редакции «Патриота» расположилась контора газетки «Гражданин», отдыхала, лежа в кольце чугунной ограды древняя пороховая пушка, и площадь вокруг была замощена булыжником — камни качались под чутким колесом, словно те больные зубы в деснах, которые вылечить труднее, чем настроение.

Пешеходы почти не попадались на тротуарах, но и мобилей не было. С той поры, как Лех покинул бетонку, не встретил ни одного. Удивленье брало, просто не верилось, что в преуспевающем задымленном мире могло сохраниться такое отсталое, незамутненное местечко.

Увидев аборигена, Лех остановил машину, чтобы спросить, где тут продаются завтраки. Ему пришло в голову, что его приездом Кисч может быть поставлен в затруднительное положение.

Седой старик охотно поднялся со скамьи перед домом. Сразу выяснилось, что с этим почтенным горожанином склероз делал что хотел.

— Что поесть?.. У нас каждый… каждый… Черт, забыл, как называется?

— Каждый понедельник?

— Нет, не то.

— Вторник, четверг?

— Каждый дурак… — Старик махнул рукой. — И не это тоже.

— Кретин? — Лех старался помочь.

— Каждый желающий — вот оно. Каждый желающий насытиться идет в бар. Вон там.

— Что вы говорите? Значит, у вас тут нет отделения «Ешь на бегу»?

— А на дьявола они нужны… эти, как их…

— Лепешки?

— Нет, зубы. Зачем они, если только глотать концентрат?

Зубов у старика был полон рот и, судя по цвету, своих.

Он вызвался проводить Леха и в ответ на участливое замечание, что забывчивость можно вылечить, задрал голову.

— А я на нее не жалуюсь, на эту…

— На память? На судьбу, на жизнь?

— На жену не жалуюсь Она от химических лекарств чуть не померла шестьдесят лет назад, и с тех пор мы ни одной таблетки… А насчет памяти — она у меня отличная. Я, например, вот эти никогда не забываю… Как они называются?

— Слова?

— Не слова, а эти… Ну, которые бегают, прыгают, читают. Вообще все делают.

— Людей не забываете?

— Глаголы. Помню глаголы все до одного. Существительные только иногда вылетают. Ну и плевать!