Семен Слепынин - Звездные берега

Полотнища северного сияния свернулись и потухли. Из-за горизонта выплывало, гася звезды, зеленое кварковое солнце. Зазвучала мелодия рассвета — нежная, как прикосновение проснувшегося ветерка, тихая, как шорох падающей росы…

Дворец-фантоматорий выполнил свою программу. Его купол сомкнулся. Все встали и аплодировали, довольные сказочной лекцией-путешествием, этим удивительным фантоматическим представлением, особенно заключительной частью — звездно-симфонической поэмой. Какая-то женщина в соседнем ряду узнала Таню. Она протянула в нашу сторону руки и крикнула:

— Автору музыкальной поэмы!

Новый обвал аплодисментов. Таня, притихшая и растерянная, дергала меня за рукав и шептала, не поднимая ресниц:

— Уйдем отсюда… Скорее…

Рядом — радиальный коридор. Мы первыми встали на движущуюся ленту эскалатора и вскоре затерялись в густой платановой роще, примыкающей к Дворцу.

— Слушай, Таня, — улыбнулся я и напомнил ее же слова: — Ты усвоила у своего брата отвратительную привычку мистифицировать и разыгрывать. Почему умолчала о заключительной части лекции? О своей поэме?

В ответ Таня, снова дернув меня за рукав, заговорила:

— Скорей в Антарктиду… На другой полюс. А то взорвусь от счастья, как тот космический сгусток протовещества.

А три месяца спустя мы с Орионом попрощались с Таней на космодроме, у циклопического строя кораблей, которым предстоял прыжок за грань нашего мира, в звездные сферы.

Наш крейсер летел впереди. Передо мной светился пульт минус-перехода. На жаргоне членов экипажа я — «минус-навигатор». За соседним пультом — мой друг «нуль-навигатор» Орион. Нуль-навигация требует больших знаний, опыта и молниеносной реакции. Таня немало подивилась бы, узнав, что ее брат обладает всеми этими качествами. С виду медлительный, в пилотском комбинезоне и впрямь похожий на медведя, Орион в нужную минуту обнаруживал завидную смекалку и стремительность.

— Нуль-переход! — услышал я команду.

Все мое внимание сосредоточилось на приборах и носовой части крейсера, куда стягивались линии силового напряжения. Вокруг корабля заструилось голубоватое фотонное облако. Я повернул верньер, и в облако начали вплетаться нити тахионного излучения. Корабль медленно, как старинная подводная лодка, погружался в вакуумный океан. Звезды меркли, точно угли угасающего костра. Когда приборы показывали пятьдесят процентов фотонного напряжения и пятьдесят тахионного, светила нашего континуума погасли совсем. Нас обступила кромешная тьма и безмолвие Великого Ничто. Нуль-навигация, поиск точки выхода в другом континууме, — самый ответственный момент. В вакуумном океане свои штормы и штили, подводные скалы и гравитационные водовороты. Малейшая неточность, и мы могли бы при всплытии напороться на какую-нибудь звезду и сгореть в ее пекле.

Но Орион справился со своей задачей блестяще.

— Минус-переход! — подал команду капитан.

Я усилил тахионное напряжение, и корабль осторожно подошел к границам другого мира. Предупреждающе завыли сирены: началась перестройка материи корабля и наших организмов в минус-материю.

Очнувшись, мы будто сквозь пелену увидели выступающие из мглы светила. Наш крейсер выплыл из океана нуль-материи к другому берегу мироздания.

Командующий эскадрой болгарин Арнольд Арнаудов устроил осмотр. Потерь не было. На экране я видел, как капитаны кораблей по очереди рапортовали Арнаудову, который находился на нашем, головном крейсере. В экипаже третьего корабля я заметил Алешу Потапова — самого молодого участника экспедиции.

Обитателей планеты Аир — точно таких же людей, как и мы, — я впервые увидел на их гигантском космодроме. Здесь встретились мы и с таисянами — уже знакомыми мне порхающими жителями планеты Таиса. Их боевой флот готовился к старту на другом конце космодрома. Мы не стали ждать, когда прибудут звездолеты отдаленных цивилизаций. Корабли трех планет и без того обладали мощными средствами нападения и защиты.

Расстояние до пиратской планеты Харды — двадцать световых лет — объединенный флот преодолел в два гиперскачка. Это напомнило мне поход старинных подводных лодок: погружение в Великое Ничто и скачок в десять светолет, затем всплытие на звездную поверхность для ориентировки и новое погружение с очередным прыжком. Каких-нибудь двадцать часов, и мы у цели — вблизи системы, похожей на Солнечную.

Харда встретила тысячами самовзрывающихся снарядов, выскочивших, очевидно, из необъятных информационных кладовых пустыни. Но эти беспилотные космические аппараты легко истреблялись лазерными лучами и отгонялись защитными полями. Однако один из крейсеров по непонятной причине приблизился к силовой сфере и был захвачен взметнувшимся голубым протуберанцем. Мы увидели ослепительную вспышку. Вероятно, один из членов экипажа сумел взорвать крейсер. К моему великому горю, это был тот самый корабль, на котором находился Алеша Потапов.

Арнаудов приказал отвести корабль подальше. Тогда Абсолют решил вступить в переговоры. На кораблях начали появляться его парламентеры — ожившие символы Вечной Гармонии. На нашем крейсере я видел трех таких посланцев — весьма невзрачных субъектов. Они пытались что-то объяснить, но ничего невозможно было понять — видимо, сказывалось расстояние: мы основательно удалились от Харды.

Я сидел рядом с Арнаудовым, когда засветился экран внешней связи: нас хотел видеть Эрнун, командующий аирянским флотом. Умные глаза аирянина светились лукавством.

— Ну как вам нравится Абсолют в роли дипломата?

Посерьезнев, Эрнун продолжал:

— Наш дешифратор сумел перевести лепет одного из посланцев. От имени Абсолюта он предложил нам выслать на Харду парламентеров. В защитной сфере засветится фиолетовое пятно, своего рода временная «дверца» для одноместного корабля. Место встречи — статуя Генератора. Та, около которой застрял тогда вездеход пленных звездолетчиков…

— Согласен быть парламентером! — воскликнул я, вскочив на ноги. — Знаю это место!..

— Не горячись, Сергей, — сказал Арнаудов и, положив руку мне на плечо, насильно усадил в кресло. — Дело очень сомнительное. Нет никаких гарантий, что парламентеру удастся вернуться…

— И в то же время соблазнительно, — проговорил на экране аирянин. — Нам необходимо кое-что разведать.

Арнаудов встал и принялся мерить шагами каюту.

— Можно испробовать один вариант, — произнес он после долгого молчания. — Пусть Сергей Волошин готовится к экспедиции. А мы кое-что обсудим с кибернетиками…

…И вот настал этот миг. В маленькой одноместной ракете я устремился к засветившейся в защитной сфере фиолетовой «дверце». Ощущение было такое, будто ныряешь в прорубь с ледяной водой. На моих глазах прорубь «замерзала», затягивалась панцирем силового поля. Но я успел проскочить. Дыра закрылась, фиолетовая рябь в защитной сфере погасла.