Владимир Гусев - Хранитель Виртуальности

– Единственное ограничение – твоя собственная совесть. Будешь мешать жить другим – тебя попросят переселиться в другое место. И дом здесь ты должен построить себе сам. Арра! – вскрикивает попугай так, словно его собираются бросить в суп, и улетает.

Цветы, растущие вдоль тропинки, начинают раскачивать головками – синими, желтыми, красными.

– Единственный закон – относись к другому так, как хочешь, чтобы он относился к тебе. Для хорошего человека достаточно… – хором шепчут они.

И об этом юноша не говорил.

Я прошел уже половину расстояния до дуба с цепью. Еще столько же, и…

– Это не он, не он, не он… – начинают волноваться цветы. Колокольчики жалобно звенят, ромашки отворачивают от меня свои прелестные головки. Тропинка изгибается, круто лезет в гору, хотя я только что шел по равнине. Дуб с уже различимым котом, звенящим золотой цепью, оказывается на вершине. С каждым шагом холм становится все круче. Чтобы не скатиться вниз, мне приходится, опустившись на четвереньки, цепляться за траву руками. Но тропинка, сказав «И-го-го!» и, кажется, подпрыгнув, сбрасывает меня, словно норовистая лошадь неумелого всадника.

Тропинка вышвыривает меня не только из страны Беловодье, но и вообще из вирта!

Я поднимаюсь с пола. В кабинете, естественно, уже пусто – никто не должен находиться в кабинете хранителя, который вышел в вирт! Так что моего позора никто не видел.

Но Кирилл и остальные не могли далеко уйти.

– Ребята, отбой! – огорчаю я всех, выглянув из двери в коридор. Действительно, мои коллеги еще даже не дошли до поворота, ведущего в сени… то есть в холл.

– Что такое? – спрашивает шеф.

– Видно, у них стоит какая-то хитрая система определения незваных гостей. Меня она вычислила.

Мы все возвращаемся в кабинет и занимаем прежние позиции. Техник включает полиграф.

– Ладно. Действуем по варианту номер два, – поразмыслив, меняет план действий шеф. Что же, это достаточно рационально – запустить в вирт самого юношу, напичкав его виртело закладками и выводя все, что он будет видеть и слышать в вирте, на монитор. Конечно, Заратустру-исходного так не поймаешь, но получить ценную информацию можно.

Горе-Заратустра явно рад моей неудаче.

– Спасибо за сотрудничество, – сквозь зубы цедит шеф. – У твоего кумира какая-то непробиваемая защита. Но мы до него доберемся, так и скажи ему, если случайно встретишь в вирте!

– А вы… Не лишите меня допуска? – не верит своему счастью юноша.

– Я ведь обещал: будешь с нами сотрудничать, степень наказания будет нулевой.

– То есть как это нулевой? А если у меня ничего не получилось лишь потому, что он не все рассказал? Отвечай, почему тропинка встала на дыбы? – строго спрашиваю я юношу.

– Что значит – на дыбы? – не понимает он. Техник, возящийся с дистанционным детектором лжи, чуть заметно опускает глаза. Парень действительно не знает, что такое «дыбы».

– Тропика превратилась в вертикальную стену и выбросила меня из вирта. Какое петушиное слово… Какой пароль нужно было ввести, чтобы она пропустила меня к дубу? – строго спрашиваю я.

– Не знаю, – растерянно улыбается парень. – Со мною такого не было.

Техник еще раз чуть заметно кивает. Юноша не лжет, с ним такого действительно не случалось.

– Оставь его, Логвин. Он честно сотрудничал с нами, пусть идет на все четыре стороны. Новое виртело получишь при выходе, личина прежняя, – сообщает Кирилл юноше. – Тебе даже не придется заново учиться ходить – мы проведем тебя по программе защиты свидетелей.

От счастья парень не знает, что сказать.

– Я бы его не отпустил, – возражаю я Кириллу. – Во всяком случае, лишил бы доступа. Навечно. Ты уверен, что он сейчас не помчится в вирт докладывать исходному Заратустре, что за ним охотится целый отдел Винтерпола?

– Не советую это делать, клон Заратустры! – говорит шеф юноше. – Мы все равно поймаем твоего приятеля, а вот у тебя могут быть неприятности.

– Не буду… Только не лишайте меня допуска! – скулит парень.

– Иди уже! – отпускает его Кирилл.

Едва юноша, получив разрешение на выход, исчезает из корпуса, мы возвращаемся в здание Управления. Новое виртело юноши начинено закладками, «жучками» и даже вирт-камерой, позволяющей видеть все, на что упадет его взгляд в вирте, на мониторе, установленном у наблюдателей. По дороге Кирилл отдает нужные распоряжения: все писать, ничего не пропускать, обо всем значительном докладывать. Естественно, в реале юношу тоже ведут.

– Думаю, реальная наружка ничего не даст. Если он и встретится с Заратустрой-раз, то только в вирте, – предполагаю я.

– Еще бы… После столь недвусмысленного указания – что ему еще остается делать? Но вдруг…

– Сообщите мне, как только он найдет Заратустру. У меня группа захвата наготове. Их даже на порог этой страны не пустили.

– Сообщим, не сомневайся. Главное – чтобы юноша не тянул с визитом к своему кумиру. Время дорого.

– И подвержено инфляции. Галопирующей.

Вернувшись в отдел, я оставляю за старшего Юрчика, велю всем быть в полной готовности, а сам отправляюсь к Караваеву за дочерью.

Фоторобот уже составлен. На меня с экрана смотрит бородатый молодой человек в модных очках. Борода его столь обильна, что очертания подбородка совершенно не просматриваются.

– Уберите бороду, – прошу я.

– Уже пробовали, – вздыхает Виктор Мязин, главный специалист по личинам и лицам. – Слишком большая неопределенность, под этот фоторобот будут подпадать десятки тысяч реальных рож. Так что найти его реал-поисковиком – задача практически невыполнимая.

Дочь равнодушно пожимает плечами. Я, дескать, сделала все, что могла, какие ко мне претензии?

– Жаль. Оказывается, он не дурак, этот Заратустра, на голый крючок его не поймаешь.

– Что ты имеешь в виду? – обиженно спрашивает дочь.

– Идем, дорогая! Большое спасибо за помощь, но… Ты все сделала правильно, просто Заратустра оказался хитрее, чем мы думали.

– Куда едем? – спрашивает дочь, едва мы выходим из Управления.

– К маме. То, чем я сейчас собираюсь заняться, лучше делать дома, а не на работе. Слишком интимное это дело…