Михаил Емцев - Ярмарка теней (сборник)

— Что об этом говорить, мистер Второв! — Доктор вскочил. — Мы не рабы «Нельсона». Совсем наоборот. Но меня огорчает ваше неверие. Мне хотелось заинтересовать вас нашей главной идеей.

— Что ж, считайте, вы добились своего, — улыбнулся Второв.

— Но не совсем так, как нам бы этого хотелось. Я вижу, вы не загорелись. Вас не вдохновили блестящие перспективы этой работы.

— Нет, почему же? Все увиденное и услышанное мной достаточно интересно.

— Вы не так говорите, дорогой Алек, я не слышу энтузиазма в вашем голосе.

— Что поделаешь, — рассмеялся Второв. — Возможно, мы живем на свете, чтобы разочаровывать друг друга.

Доктор вежливо улыбнулся. Они замолчали. Второв собрал листки, на которых «Нельсон» излагал свои впечатления от знакомства с молодым советским ученым. Машина отпечатала их на русском языке. Ничего удивительного в этом не было.

— Если вы не возражаете, я возьму их с собой, — нерешительно сказал Второв.

— Пожалуйста. Только покажите это Джону.

— Да, где же Кроуфорд? Мы с вами весьма интересно проводим время, но… уже поздно.

— Не беспокойтесь, он нас разыщет. Как только кончит, появится у меня. Он всегда сюда приходит. Кстати, могу продемонстрировать вам еще кое-что, некий результат наших усилий. Качество человека будущего, которое существует уже сейчас. К сожалению, я плохо владею русским языком, но это, надеюсь, лишь усилит эффект… Вы посидите немного, а я кое-что напишу.

Он схватил карандаш и стал старательно выводить русские буквы.

Прошло не меньше часа, пока он был занят этим странным делом. Потом удовлетворенно откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

— Возьмите это, — сказал он, протягивая Второву исписанные листы.

"У меня теперь есть отдельная квартира в новом районе Москвы…"

Что это? Второв стал лихорадочно сличать записи доктора с машинописным текстом «Нельсона». Сомнений быть не могло. Слово в слово! Буковка в буковку. Совершенно непостижимо!

Наступило тягостное молчание. Говорить Второву не хотелось, да и не о чем было ему говорить. Он уже четко представлял уровень проблем, решаемых Кроуфордом. Еще один безумный поиск. Дай бог ему удачи, конечно. Но во всем этом есть что-то патологическое. Второв был слишком здоровый, слишком трезвый и нормальный человек, чтобы разделять восторги по поводу таких сумасшедших затей.

Доктор что-то обдумывал, покусывая золотыми клыками короткую трубку. Второв с отвращением принюхивался к запаху ароматического дыма.

"В этом табаке может содержаться наркотик, который заставил меня болтать во время разговора с «Нельсоном», — внезапно подумал Второв.

— Хотите посмотреть еще один документ, созданный машиной? — вдруг спросил доктор.

— Давайте, — неохотно отозвался Второв. — А что там?

— После того как машина сформулировала задачу о сверхинтеллекте, я поставил перед ней вопрос о возможных путях бессмертия индивидуума. Мой эксперимент проводился в тех же условиях, что и ваш. Я сидел в том же боксе. И вот какой притчей мне ответил «Нельсон».

Доктор положил перед Второвым несколько листков. На этот раз на английском языке.

"…Джон, как всегда, был флегматично спокоен. В его глазах отражались стол, бутылки и обидное равнодушие ко всему на свете. Но я знал, что под его невозмутимой внешностью сейчас, как и всегда, бурлит бешеная страсть коллекционера и искателя.

Джон жаждал необычного. Он коллекционировал неожиданности, ошибки, промахи, удивительные случаи и небывалые факты. Он собирал и изучал все, что ошарашивает и потрясает воображение и чувства. В его руках были зажаты концы неведомой паутины, в которой билась невероятность. Его всегда обуревали сногсшибательные находки и новости, но он не всегда мог с ними сладить. В таких случаях он вызывал меня. Так было и сегодня.

Мы немножко помолчали, разглядывая кольца дыма, поднимавшиеся к потолку, где висела обильно украшенная стекляшками люстра. Потом Джон сказал:

— Артур, ты знаешь, я, кажется, нашел его…

— Короля?

— Ага.

Джон давно мечтал о центральной находке для своей коллекции редкостей, но до сих пор это ему не удавалось. И вот он говорит, что нашел его…

— Что же это такое?

— Он сейчас придет сюда…

Я был разочарован. Значит, это человек. Плохо, так как в людях, как мне казалось, нелегко найти что-либо из ряда вон выходящее. Все люди очень похожи.

— Ученый?

— Нет.

Тем хуже. Самая новая и ошеломляющая информация у тех, кто впереди. А человек как таковой… Я представил себе, как по темной, плохо освещенной улице, над которой висит глухое, беззвездное небо, идет человек. Он шагает по твердому асфальту, сунув руки в карманы, обычный пешеход обычного города. Он проходит по тем местам, где уже проходили миллионы и еще пройдут миллиарды. Вечный пешеход вечного мира…

Что несут на себе его согнутые плечи, какие слова застыли на его языке, какие мысли, готовые вспорхнуть, затаились в складках его мозга?..

Джон надеется, что ты удивишь и заворожишь нас новым всплеском неведомого. Посмотрим…

Он родился из моего внутреннего взгляда, и, прежде чем я успел что-то сказать, он уже сидел рядом с нами и пил из рюмки наш коньяк.

Внешность у него была… Я не могу описать его внешность, мне иногда кажется, что ее у него вообще-то не было. Вернее, было у него то, что мы привыкли называть внешностью, но в ней было больше от меня и от Джона, чем от него самого. Я думаю, что уже потом мы просто придумали эту внешность.

Конечно, это был безумец. Я сразу понял, что имею дело с сумасшедшим. Удивительно, что Джону не пришла в голову та же мысль. Стоило только взглянуть в его черные, горящие глаза… Хотя нет, глаза у него были синие, глубокого морского оттенка, или… нет, они были бесцветные. Белые круги с темными точками зрачков. Очень страшно. А может быть, у него и вовсе не было глаз. Одним словом, я говорю, что потом мы с Джоном уже многое напридумывали. И глаза, и прочее.

Так вот, пока он пил горячий кофе, я понял, что Джон влип в грязную историю. Конечно, это очень страшный человек. Он ненормален, ясное дело. И вдруг этот субъект, которого Джон называл не по имени, а только «вы», поворачивается ко мне и говорит:

— Все это правильно. Я действительно безумец, но форма моего сумасшествия, как мне кажется, представляет большой интерес для науки.

Внезапно я заметил, что во время нашего коротенького разговора ни он, ни я не открыли рта. А Джон даже не смотрит в нашу сторону. Мне стало так жутко, что ноги похолодели. Я откашлялся и говорю:

— А в чем же, простите, эти странности?

Он улыбнулся беззаботно и пленительно, показав мне свои золотые зубы.

— Давайте я вам все расскажу по порядку, а вы уж сами будете решать.