Людмила Фатеева - Знай свое место

- Господь дал жизнь, даст и образование, и специальность, и работу, твердила она ежедневно и ежечасно.

Бабка два раза в день водила меня на службу в храм. Заутреня и вечерня стали обычным и привычным делом. Я ходил с ней в церковь, сначала как на постылую работу, потом стал ждать встреч с Богом с огромным нетерпением. Меня приметил батюшка. Начал приглашать к себе на душеспасительные беседы. Моя душа была открыта миру - слишком изголодалась по ласковому слову, по благому делу. Речи батюшки впитывались мной, как целительная утренняя роса, разум очищался от скверны знаний, несущих неугодное Богу сомнение, смущающее душу, и наполнялся истинной верой.

Через год умерла бабка Вера. На мои плечи целиком и полностью упала забота о сестре. Я принял с радостью это испытание. Пособие нам выдавали крошечное, но я выкручивался, много работал, учебу забросил еще раньше. Сильно выручал оставшийся от бабки огород. Сестричка моя всегда была сыта, я следил, чтобы одевалась не хуже других, постоянно следил за ее учебой. В общем, в пятнадцать лет я стал, скорее, отцом, чем братом.

Но в то же время не забывал и про храм Божий. Как и прежде усердно выстаивал и заутреню, и вечерню. Не пропускал и нечастые всенощные. Я страшно устал физически, похудел и осунулся, но духом оставался тверд: по-прежнему все тяготы принимал, как должное.

Батюшка заметил мое истощение и бледный вид и вызвал на беседу. Тогда-то впервые и зашла речь о посвящении жизни служению святым силам.

- Сейчас ты отрок, - благовещал батюшка. - На тебе лежит большая ответственность - вырастить сестру. Это благое дело, ты должен отдаваться ему со всем пылом юной души. Но года пролетят незаметно. Сестра твоя вырастет, найдет себе хорошего мужа, которого ты одобришь. И что тогда? Куда приклонишь голову, на что пойдут молодые силы, куда устремится младая душа?

Ответ пришел как-то сам собой. Ни на минуту не задумываясь, я страстно выпалил:

- Я давно решил, батюшка, хочу посвятить себя Господу нашему, великому и всемогущему.

Священник долго и пристально смотрел мне в глаза. Я не отвел взгляда, показывая чистоту и неотвратимость моих намерений.

- Это серьезный шаг, сын мой, - изрек, наконец, батюшка. - У тебя еще есть время подумать.

У меня в запасе оставалось девять лет. За это время у меня даже мысли не закралось изменить своим планам. Я по-прежнему ухаживал за домом и воспитывал сестренку, не привлекая ее к церкви, считая, что выбор она должна сделать сама. В душе надеясь, что девочка последует по моим стопам, я изредка брал ее на службу. Но сестра не понимала благости храма, священного слога молитвы то ли по младости лет, то ли по сущности земного предназначения. И я оставил попытки приобщить сестру к святому духу, но сам по ночам читал книги, которые давал мне батюшка, осмысливал прочитанное, непонятное спрашивал у святого отца. Я становился все серьезнее, все спокойнее и рассудительнее. Я без осуждения и снисхождения наблюдал за взрослением ровесников, не питая ни малейшего желания присоединиться к ним.

Батюшка оказался прав: девять лет пролетели быстро. Сестра достигла совершеннолетия, и я начал готовиться к величайшему шагу в моей жизни. Мне казалось, что за отпущенный срок я должен был привыкнуть к мысли о постриге, но от предчувствия скорого исполнения мечты меня поколачивало, как в ознобе. Батюшка остужал мой пыл, внушая, что решение должно приниматься не лихорадочно, сгоряча, а с подобающей благостью.

- Сначала сестру замуж выдай, а за это время обрети соответствующий настрой, чтобы без суеты и мирских замашек.

Я участил посты, сам просил батюшку накладывать епитимьи, чтобы укротить тело и укрепить дух. Отпустил бороду, отрастил длинные власы. Стал говорить еще тише, чем раньше, еще благостней и приветливей.

Наконец настал знаменательный день. Я подписался свидетелем со стороны невесты в ЗАГСе, благословил сестру на счастливую семейную жизнь, поздравил жениха и попрощался с ними, отказавшись от светского обеда - обязательная даже по такому случаю мирская коллективная пьянка, обжорство, гармошка и непременная драка подвыпивших парней мне были неприятны. Зато за судьбу сестры теперь я был спокоен. Она дала согласие на замужество серьезному, хозяйственному и выпивающему только по праздникам и в выходные мужчине. У него было крепкое хозяйство и высокие заработки. Даже если тот время от времени и станет вразумлять жену кулаками, то для ее же блага. Ибо сказано в священном писании истинно "да убоится жена мужа своего".

У ворот церкви я почувствовал неведомое доселе состояние невесомости, словно, ангелы приподняли меня над землей и внесли в храм. Внутри тихо и торжественно звучал орган, певчий высоким голосом будто извещал Господа о моем окончательном вступлении под крыло святой власти.

К моему величайшему сожалению, в святой обители мне определили год послушничества. Но я смирился и вскоре начал находить особую прелесть в своем положении. На исходе года совет благословил меня на постриг, и был назначен день.

О, это было великое таинство и благодать. Я до конца дней своих с трепетом вспоминал церемонию. В настоящий момент я запрещаю себе даже на минуту предаваться блаженным воспоминаниям - ибо не достоин их.

Я, практически всю жизнь утешавшийся думами о Боге, попал в темные сети. И Господь допустил это.

Уже теперь я понимаю, что меня, скорее всего, тщательно, шаг за шагом, подводили к последней черте, руководили, как ярмарочным Петрушкой. Но задумываться об этом сейчас уже поздно. Впрочем, я совсем позабыл самые простые человеческие чувства и ощущения. Осталось только накрепко впитанное в мой дух неприятие мирской суеты, в которую сейчас меня снова заставляют окунуться. И я сделаю это, ибо не в силах противиться. Если от меня требуется исполнить богомерзкую роль сводника - да будет так. Ибо покорность духовному отцу укоренилась в сознании навечно".

6.

Даша

Мать преподнесла мне сюрприз: предложила отметить мое пятнадцатилетие в ресторане. Я не знаю, как ей это взбрело в голову.

Когда к матери приходили гости, после первых легких салатиков я выскальзывала из-за стола, оставляя матери чистое поле действий. Мать редко появлялась на людях с такой взрослой дочерью, видимо, опасаясь уточнения своего возраста. Но вдруг почему-то решила устроить настоящий банкет.

- Что за праздник, если приходится суетиться, готовиться к приему гостей. В ресторане все проще: и хорошая кухня, и музыка, и публика соответствующая словом, подходящая атмосфера.

Накануне празднества мать потащила меня в магазин, правда, я особо и не упиралась, выбирать туалет. После долгих колебаний мы выбрали простое, но милое платье: темно-зеленое, оно идеально подчеркивало совершенство моей юной фигурки и необычайно подходило к глубоко-зеленым глазам. Скупая на похвалы мать непривычно восхитилась, заметив, что к такому платью необходима прическа. И прическу на следующий день сделали. Незамысловатую, бесхитростную, но мило оттеняющую все достоинства моих не совсем безупречных черт.