Уильям Тенн - Человеческий аспект (Сборник)

— А в том, что я делаю, нет ничего… опасного? — спросил я, облизнув губы и обведя взглядом лабораторию, забитую работающим оборудованием.

— Да что здесь может быть опасным? — небрежно бросил Бандерлинг, задрав короткую черную бородку.

Поскольку я этого не знал, то решил считать себя успокоенным, надеясь в этом процессе на помощь Бандерлинга, но он уже быстро, перемещался по лаборатории, нетерпеливо доглядывая на шкалы приборов и щелкая переключателями.

Я почти позабыл и о неудобной позе, и о стержне, который продолжал держать, и погрузился в обдумывание средней части своей будущей статьи — той, где я намеревался доказать, что влияние Глл на поздний пегие было ничуть не меньшим, чем влияние Ткес, — но тут бухающий голос Бандерлинга нарушил мои мысли:

— Тертон, вы часто сожалеете о том, что живете в промежуточной цивилизации?

— Что вы имеете в виду — Темпоральное Посольство? — уточнил я. О взглядах Бандерлинга я был наслышан.

— Совершенно верно. Темпоральное Посольство. Как может наука жить и дышать под таким гнетом? Это же в тысячу раз хуже всех древних репрессий вроде инквизиции, засилья милитаризма или грантов на университетскую науку. То-то делать нельзя, потому что для этого придет время столетие спустя; то-то тоже делать нельзя, потому что социальный импульс от такого изобретения окажется слишком сильным для вашей эпохи; а вот то-то делать можно — сейчас у вас ничего не выйдет, но кто-то в будущем сумеет объединить ваши ошибки и создаст на их основе работающую теорию. Но к чему приведут все эти запреты и ограничения? На чью мельницу они льют воду?

— Ради максимального блага подавляющего большинства людей, максимально растянутого во времени, — четко процитировал я проспект Института. — Ради того, чтобы человечество могло непрерывно улучшать себя, переделывая прошлое на основе собственных исторических выводов и советов из будущего.

Он кивнул и презрительно фыркнул:

— А откуда нам это известно? Каков генеральный план тех якобы окончательных людей из якобы окончательного будущего, в котором уже нет темпорального посольства из еще более отдаленного периода? Одобрили бы мы этот план, или же…

— Но, Бандерлинг, мы бы его даже не поняли' Наш разум по сравнению с разумом тех людей покажется бесконечно примитивным — разве сумеем мы понять и оценить смысл их проектов? Кстати, никакого окончательного будущего, на мой взгляд, не существует, а цепочка темпоральных посольств выдает в прошлое цепочку последовательных советов, и советы каждого из них основываются на самом квалифицированном для данной эпохи анализе прошлого. Эта цепочка тянется в прошлое из постоянно улучшающегося будущего, и ей нет конца.

Я смолк, переводя дыхание.

— Но только не здесь. Только не в такой промежуточной цивилизации, как наша. В будущее эта цепочка может тянуться бесконечно, Тертон, но начинается она здесь. Мы никого не посылаем в прошлое; мы получаем приказы, но сами никому их не отдаем.

Я с любопытством наблюдал за тем, как Бандерлинг разглядывает мезотронную трубку, внутри которой мелькали зеленые искры. Затем он покрутил какие-то ручки настройки, и искры стали ярче и гуще. В Институте его всегда считали немного бунтарем — правда, ни в коем случае не настолько запущенным, чтобы отправить на Перенастройку, — но ведь знал же он, несомненно, что Темпоральное Посольство, взяв нашу эпоху под контроль, первым делом посоветовало организовать наш Институт? Поэтому я решил, что на его логические способности повлияли сегодняшние трудности с оборудованием. Мои мысли потихоньку вернулись к более важным темам вроде проблем спиндфара, и мне все больше и больше хотелось, чтобы Бандерлинг забрал у меня свой дурацкий стержень и я смог снять с ожерелья свой флирглефлип.

Мне не очень-то верилось, что Дилемма Тамце может оказаться спиндфаром. Но я внезапно понял, что такое возможно, потому что флирг…

— Мне велели прекратить работу над подавителем излучения, — прервал мои мысли угрюмый голос физика.

— Вы имеете в виду, над этой машиной? — довольно вежливо уточнил я, скрывая раздражение, вызванное как его вмешательством, так и тем, что в помещении внезапно стало весьма жарко.

— Гм-м. Да, над этой машиной. — Он на секунду отвернулся, взял модифицированный беноскоп и поставил его передо мной. — Разумеется, Темпоральное Посольство лишь посоветовало мне остановить работу. Совет был направлен администрации Института, а она облекла его в форму приказа. Не приводится никаких причин, вообще ничего.

Я сочувственно хмыкнул и переместил вдоль стержня вспотевшие ладони. Вибрации решетки уже натерли мне на спине мозоли в клеточку, а мысли о том, что меня вовлекли в эксперименты на запрещенном оборудовании, особенно в то время, когда я мог бы плодотворно исследовать долик, спиндфар и даже панфорг, сделали меня почти патологически необщительным от нетерпения.

— Почему? — драматически воскликнул Бандерлинг, воздевая ладони. — Что в моем устройстве такого, из-за чего мне ультимативно приказали прекратить над ним работу? Верно, я смог бы снизить скорость света наполовину, а внутри этой трубки и еще больше, возможно даже, до нуля. Неужели подобный прирост человеческих знаний кажется вам опасным, Тертон?

Я обдумал его вопрос и был рад совершенно искренне ответить, что не кажется.

— Однако, — напомнил я ему, — существуют и другие примеры вмешательства в научные проекты. Вот вам один из них. Имеется долик, совершенно странным образом флирганутый, но явно продукт культуры Среднего Рла в эпоху своего расцвета. Однако не успел я обстоятельно подтвердить его рланское происхождение, как меня вызвали…

— Да какое отношение ваши идиотские хреновины имеют к скорости света? — взорвался Бандерлинг. — Но я скажу вам, Тертон, почему мне приказали прекратить работу над подавителем излучения после одиннадцати лет напряженнейших исследований. Эта машина — ключ к путешествиям во времени.

Я мгновенно позабыл о нанесенном мне оскорблении и уставился на Бандерлинга:

— Путешествиям во времени? Значит, вы их открыли? И мы теперь сможем отправить в прошлое свое Темпоральное Посольство?

— Нет. Мы подошли к черте, за которой стали возможны путешествия во времени, и теперь мы могли бы отправить посольство в прошлое. Но нам это не позволят сделать! Вместо этого мне приказали забросить работу над подавителем излучения, чтобы лет, скажем, через сто, когда Посольство это одобрит, какой-нибудь другой физик построил машину, пользуясь моими записями и результатами — и попал в историю как изобретатель путешествий во времени.

— Но вы уверены, что это именно путешествия во времени? А вдруг это всего лишь…