Октавия Батлер - Дикое племя

— И почти каждую ночь, — продолжала Нвеке, — Дэвид… проводит в постели собственной сестры.

Пораженный, Доро рассмеялся.

— В самом деле?

— Да, они ведут себя прямо как женатые люди. Почему ты находишь это забавным? Ведь они могут нажить неприятности… брат и сестра… Они могут…

— С ними все будет хорошо.

Она внимательно вгляделась в него.

— Ты знал об этом?

— Нет. — Доро все еще продолжал улыбаться. — Сколько же лет девочке? Около шестнадцати?

— Семнадцать. — Нвеке чуть замешкалась. — Ей очень нравится это.

— Так же, как и тебе, — сделал свое заключение Доро.

Нвеке отшатнулась от него, испытывая явное затруднение. Ее нельзя было назвать скромной или слишком застенчивой. Ее замешательство было весьма откровенным. — Я не хочу ничего знать об этом. Я даже не хочу пытаться узнать!

— Ты что же, думаешь, что я буду порицать тебя за то, что ты это узнала? Именно я?

Она заморгала, облизывая губы.

— Нет, конечно, не ты. А ты собираешься… соединить их друг с другом, так?

— Да.

— Именно здесь?

— Нет. Я хочу забрать их в Пенсильванию. Сейчас я подыскиваю место для них.

— Они были настоящим облегчением для меня, — сказала Нвеке. — Ведь временами бывает так легко воспринимать их, что порой я ничего другого просто и не ощущаю. Хотя прошлой ночью… прошлой ночью здесь было несколько индейцев. Они поймали белого человека. Он сделал что-то: убил одну из их женщин, или сделал еще что-то плохое. Тогда я оказалась захвачена его мыслями, и при этом мои ощущения сначала были очень расплывчатыми и неясными. Они мучили и пытали его. Это продолжалось так долго… так долго, прежде чем он умер. — Она крепко сжимала руки, а ее глаза расширялись от этих воспоминаний. — Они выдрали ему все ногти, а затем резали его и жгли, а их женщины буквально рвали его на куски, словно голодные волки свою добычу. Затем… — Она остановилась, едва не задохнувшись. — О, Боже мой!

— И ты была захвачена его мыслями и переживаниями все это время? — спросил Доро.

— Все время… включая… все. — Она тихо вскрикивала, сдерживая рыданья, и смотрела прямо перед собой. Из глаз ее катились слезы, а ногти глубоко впивались в ладони. — Я не понимаю, как мне удалось остаться в живых после всего этого, — прошептала она.

— Но ведь ничего из этого с тобой не произошло, — заверил ее Доро.

— Именно со мной все это и случилось, каждая частица этого кошмара прошла через меня!

Доро взял ее руки и попытался разжать длинные тонкие пальцы. В тех местах, где ногти касались ладони, были видны оставшиеся кровоподтеки. Доро пробежал пальцем по ее обстриженным ногтям. — Итак, здесь все десять, — сказал он, — и как раз там, где им и положено быть. Ничего из произошедшего не случилось с тобой .

— Но я ничего не понимаю.

— В моей жизни тоже был такой период, девочка. Возможно, я вообще был первым человеком, кому пришлось пройти через такие изменения в организме, это было так давно, что ты даже не можешь себе этого представить. Я понимаю тебя очень хорошо.

— Тогда, видимо, ты забыл! Может быть то, что было с тобой, не оставляло этих меток на твоем теле, но эти метки остаются, вот они! О, Боже, они существуют! — Теперь она начала рыдать. — Если начинают стегать плетью раба или преступника, я тоже чувствую это, ничуть не слабее того, на чью спину опускается плеть!

— Но ведь не имеет никакого значения, сколько раз умирают другие, — заметил Доро, — ты-то не умрешь.

— Почему нет? Люди часто умирают в период подобных возрастных переходов. Ты сам умер!

Он только усмехнулся при этих словах.

— Не совсем. — Затем он стал серьезным. — Послушай, единственное, о чем тебе не стоит беспокоиться, так это о том, что ты можешь стать похожей на меня. Ты будешь чем-то исключительным, но совершенно не такой, как я.

Она робко взглянула на него.

— А мне хотелось бы походить на тебя.

Только самая младшая из его детей сказала подобную вещь. Он прижал ее голову к своему плечу. — Нет, — сказал он, — это будет небезопасно. Я знаю, кем тебе хочется стать. Это не очень подходящая идея, чтобы удивить меня.

Она поняла и промолчала. Как и большинство его людей, она не пыталась отодвинуться от него, когда он предупреждал ее или запугивал.

— А кем же я буду? — спросила она.

— Я надеюсь, что ты сможешь делать для других то же самое, что твоя мать может делать только для себя. Исцелять. Но только это должен быть очередной шаг в этом направлении. Ведь даже если ты унаследуешь таланты только от одного из своих родителей, ты будешь очень устойчивой, и не сможешь стать таким как я. Твой отец до того, как я забрал его, мог не только читать мысли, но и проникать взглядом сквозь непрозрачные предметы. Он обладал, так сказать, мысленным «зрением».

— Мой отец — ты, — возразила она немедленно, — и я не хочу слышать о ком-то еще.

— Выслушай это! — резко сказал он. — Когда трудности переходного возраста будут позади, ты прочтешь это и в мыслях Исаака, и в мыслях Энинву. Ты могла бы узнать от Аннек, что тот, кто читает чужие мысли, не может без конца обманывать себя. — Аннек Страйкер Крун. Она была как раз одной из тех, кому следовало бы поговорить об этом с Нвеке. Она была одним из его самых лучших «телепатов», лучшим за все шесть поколений, потому что была прекрасно управляема. Когда ее переходный возраст закончился, она никогда без необходимости не проникала в мысли другого человека. Ее единственный недостаток состоял в том, что у нее не было детей. Энинву пыталась помочь ей, и Доро доставлял ей одно мужское тело за другим, но все было тщетно. В конце концов Аннек стала опекать Нвеке. Молоденькая девушка и пожилая женщина нашли много общего друг в друге, и это очень радовало Доро. Ведь это было большой редкостью для людей с такими талантами, как у Аннек, находить радость в общении с детьми. Доро видел в этой дружбе хорошее предзнаменование для совершенствования еще неоформившихся талантов Нвеке. Но сейчас прошло уже три года с тех пор, как Аннек умерла, и Нвеке осталась одна. Вне всяких сомнений, причиной ее следующих слов послужило одиночество.

— А ты любишь нас? — спросила она.

— Ты имеешь в виду всех вас? — задал встречный вопрос Доро, прекрасно зная, что она не имела в виду каждого из всех его людей.

— Тех из нас, кто изменяется, — пояснила она, не глядя на него. — Тех, кто отличается от остальных.

— Вы все отличаетесь друг от друга, вопрос только в степени этих отличий.

Казалось, что она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Ты все смеешься надо мной. Мы переносим такую боль… ради тебя, а ты лишь смеешься.

— Только не над твоей болью, девочка. — Он глубоко вздохнул и постарался скрыть свою радость. — Не над твоей болью.