Октавия Батлер - Дикое племя

— Скажи спасибо, что это Стивен поймал тебя, — сказала она. — Если бы это была я, у тебя больше никогда не возникло бы интереса к женщинам, это я тебе гарантирую. На всю оставшуюся жизнь.

Несмотря на испытываемую боль, он испуганно съежился и постарался отползти от нее.

— Так какая же ценность, какая способность может быть в тебе, кроме умения причинять вред родственникам? — спросила она, не скрывая отвращения. Она заставила его встать, не обращая внимания на слабость и стоны. — А теперь иди в дом! — приказала она. — Или лежи в хлеву с остальными животными.

Он пошел в дом, почти не останавливаясь, пока не добрался до ступеней. Энинву помогла ему подняться в небольшую душную спальню на чердаке. Здесь она вымыла его, перевязала, чтобы срастались ребра, и оставила ему воду, хлеб и немного фруктов. Она могла дать ему что-нибудь, чтобы ослабить боль, но не стала этого делать.

Малышка Элен спала в своей постели, так и не сняв рваной одежды. Ее лицо опухло с одной стороны, как будто от тяжелого удара, и один лишь вид его вызвал у Энинву желание избить молодого человека еще раз. Но вместо этого она очень осторожно разбудила ребенка.

Несмотря на то, что она дотронулась до девочки очень мягко, Элен тут же проснулась, испуганно вскрикнув.

— Сейчас ты в безопасности, — сказала Энинву. — Я здесь.

Ребенок перестал плакать и вцепился в нее, стремясь как можно крепче обхватить своими руками.

— У тебя что-то болит? — спросила Энинву. — Он что-нибудь повредил тебе?

Девочка не реагировала на вопрос.

— Абигейл, что у тебя болит?

Но та лишь молча, очень медленно вновь легла на кровать и стала смотреть вверх, на Энинву.

— Он проник в мои мысли, — сказала она. — Я даже могла чувствовать, как он вошел.

— …в твои мысли?

— Да, я могла это чувствовать. Я узнала его. Он хотел, чтобы я пошла к дому Тины Дюран.

— Он заставил тебя пойти?

— Я не знаю. — Ребенок вновь расплакался. Девочка уткнула распухшее лицо в подушку, глухо рыдая. Энинву погладила ее по плечам, по шее, и позволила ей выплакаться. Она понимала, что девочка плакала отнюдь не только потому, что ее едва не изнасиловали.

— Абигейл, — прошептала она. Перед самым рождением девочки одна бездетная белая женщина по имени Элен Метью попросила Энинву дать своему ребенку ее имя. И хотя Энинву не любила это имя, она исполнила просьбу женщины, которая была ее хорошим другом. Она была из тех, кто пренебрег предрассудками и досужими сплетнями соседей и пришел жить на плантацию. Она не могла иметь детей. К тому же она встретилась с Энинву уже в таком возрасте, когда рожать детей поздно. В результате самая младшая дочь Энинву получила имя Элен. Но Энинву чаще всего называла ее по второму имени, Абигейл. По отношению к другим детям она уже давно этого не делала.

— Абигейл, расскажи мне, что он сделал.

Некоторое время спустя девочка всхлипнула, повернулась и вытерла лицо. Она лежала очень тихо, глядя в потолок, и только над переносицей у нее пролегла маленькая морщинка. Она раздумывала.

— Я собралась за водой, — сказала она. — Я хотела помочь Рите. — Ритой звали женщину-повара, которая вела свою родословную от негров, индейцев и появившихся здесь испанцев. — Ей была нужна вода, поэтому я отправилась к колодцу. Здесь он подошел ко мне и заговорил со мной. Он сказал, что я очень хорошенькая. Еще он сказал, что ему нравятся маленькие девочки, и что я очень давно ему нравлюсь.

— Мне следовало бы бросить его в свинарник, — пробормотала Энинву. — Пусть повалялся бы в дерьме, это самое подходящее место для его мозгов.

— Я хотела отнести воду Рите, — продолжала девочка. — Он сказал мне, чтобы я пошла с ним. И я пошла. Мне не хотелось идти, но я постоянно чувствовала его в своих мыслях. Затем я почувствовала, как отделяюсь от себя: будто я наблюдаю за собой со стороны и вижу, как иду вместе с ним. Я пыталась повернуть назад, но не могла. Мои ноги двигались без всякого моего участия. — Она замолчала и взглянула на Энинву.

— Я никогда не чувствовала этого раньше, если Стивен заглядывал в мои мысли.

— Но ведь Стивен только заглядывал, — сказала Энинву. — Он не мог заставить тебя что-то делать.

— Да, он этого не делал.

— Нет.

Опустив глаза, девочка продолжала.

— Мы вошли в дом, а он закрывал дверь в тот самый момент, когда я вновь ощутила свои ноги. Я успела выбежать через дверь, прежде чем он смог ее запереть. Но затем он вновь подчинил себе мои ноги, я вскрикнула и упала. Я думала, что он собирается заставить меня вернуться назад, но он вышел, схватил меня и сам потащил в дом. Наверное, в этот момент Стивен нас и увидел. — Она подняла глаза.

— Стивен убил его?

— Нет. — Энинву вздрогнула, не желая даже думать о том, что Доро мог бы сделать со Стивеном, если бы тот убил этого никчемного Джозефа. Если здесь и должно произойти убийство, то его должна совершить она. Вряд ли кто-нибудь из живущих на плантации ненавидел убийство сильнее, чем она, но ей необходимо защитить своих людей. От обоих злобных незнакомцев, которых прислал Доро, и от самого Доро. Но она все еще надеялась, что Джозеф будет хорошо вести себя до тех пор, когда вернется Доро и заберет его с собой.

— Стивен должен был убить его, — тихо сказала Элен. — Потому что теперь, может быть, он заставит мои ноги сделать что-нибудь еще более худшее.

Она покачала головой, а ее детское лицо выглядело усталым и постаревшим.

Энинву взяла ее за руку, вспоминая… вспоминая Лейла, недостойного и нелюбимого брата Исаака. До сих пор за все время, которое она провела рядом с Доро, среди ее людей не было никого столь явно порочного, каким был Лейл. Возможно, только до сих пор. Почему Доро привел к ней такого человека? И почему он даже не предупредил ее?

— Что ты сделаешь с ним? — спросила девочка.

— Доро должен забрать его назад.

— И Доро сделает это… просто потому, что ты так сказала?

Энинву вздрогнула. Просто потому, что ты так сказала … Сколько времени прошло с тех пор, когда все дела на плантации шли определенным образом просто потому, что она так сказала? Люди были всегда удовлетворены тем, что она говорила. Если у них возникали трудности, которые они сами не могли разрешить, они приходили к ней. Если они ссорились и не могли уладить спор самостоятельно, они опять же приходили к ней. Она никогда не принуждала их нести к ней все свои неприятности, но она никогда и не прогоняла их, если они приходили. В конце концов они сделали ее своей последней инстанцией. И вот теперь одиннадцатилетняя дочь хотела знать, изменится ли что-то от ее слов. Ее одиннадцатилетняя дочь! Требовалось много времени, терпения и хоть какой-то мудрости, чтобы создать у людей такое доверие к себе. И потребовалось всего несколько недель присутствия Доро, чтобы разрушить это доверие так основательно, что даже ее собственные дети начали в ней сомневаться.