Октавия Батлер - Дикое племя

Он взглянул на Энинву, все еще спящую рядом с ним, и вздохнул. Что она сказала в такую ночь несколько месяцев назад? Что на самом деле ничего не изменилось. Наконец-то они стали принимать друг друга такими, как есть. И теперь они будут держаться друг за друга, спасаясь от одиночества. Но во всем остальном она была права. Ничего не изменилось. Она не хотела, чтобы он находился рядом с ней после того, как менял тело. Она все еще отказывалась понять, что независимо от того, убивал ли он из-за нужды, случайно или по выбору, он все равно должен убивать. У него не было иного пути, не было выбора. Обычный человек, возможно, и мог бы уморить себя голодом до смерти, но только не Доро. Уж лучше совершить заранее спланированное убийство, чем довести себя до того, чтобы убивать без разбору кого попало. Сколько времени, сколько веков должно пройти, прежде чем Энинву это поймет?

Она проснулась.

— Ты уже встаешь? — спросила она.

— Да. Но тебе вставать еще рано, рассвет даже не наступил.

— Так ты уходишь? Ведь ты только что вернулся.

Он поцеловал ее.

— Возможно, я опять вернусь через несколько дней. — Он хотел увидеть ее реакцию. Ему хотелось убедиться, что действительно ничего не изменилось. Или наоборот, что они оба были неправы.

— Останься еще немного, — прошептала она.

Да, она знала.

— Я не могу, — сказал он.

Некоторое время она молчала, потом вздохнула. — Ты уже спал, когда я кормила ребенка, но у меня еще осталось молоко, если ты хочешь.

Он тут же наклонил голову к ее груди. Вероятнее всего, такого больше никогда не будет. Во всяком случае, не так скоро. Ее молоко было очень питательным и вкусным, такое же приятное, как и время, проведенное с ней. Теперь они должны будут возобновить старую войну. Она погладила его голову, и он вздохнул.

После этого он вышел и забрал Сьюзен. Она была как раз таким объектом для убийства, в котором он нуждался: очень чувствительным, таким же сладким и приятным для его разума, как молоко Энинву для его бывшего тела.

Он разбудил Френка, и они вдвоем оттащили это тело на старое кладбище, где обычно хоронили рабов. Доро не хотел, чтобы кто-нибудь из людей Энинву обнаружил его и сообщил ей. Она узнает о случившемся и без этого. Но позже.

К тому времени, когда они с Френком закончили работу, несколько работников с мотыгами уже прошли в сторону хлопковых полей.

— И как долго ты собираешься носить это тело? — спросил его Френк, оглядывая высокую и коренастую фигуру Сьюзен.

— Не очень долго. Я уже получил от него все, что мне нужно, — сказал Доро. — Хотя это хорошее тело. Его можно носить год, а может быть и два.

— Но ведь это не сулит ничего хорошего для Энинву.

— Все было бы по-другому, если бы это было чье-то другое тело, а не Сьюзен. В конце концов, Энинву временами обзаводится и женами. Но дело в том, что она знала Сьюзен, и даже любила ее. Если бы не непредвиденный случай, я не стал бы заставлять людей переживать подобные чувства.

— Представить только, ты и Энинву, — пробормотал Френк. — Меняете пол, меняете цвет кожи, размножаетесь, как…

— Закрой свой рот, — сказал Доро с явным беспокойством, — не то я расскажу тебе некоторые вещи о твоей собственной семье, которые ты не захочешь узнать.

Вздрогнув, Френк замолчал. Он всегда очень переживал по поводу своих предков, старинной семьи из Вирджинии. По каким-то причинам это имело для него большое значение. Доро в последний момент поймал себя на том, что собирается полностью разрушить любые иллюзии, которые этот человек все еще строил по поводу своей голубой крови, и как следствие этого по поводу своей беспорочно белой кожи. Но у Доро не было никаких причин это делать, никаких причин. За исключением, может быть, того предчувствия, что лучшие для него времена близились к концу, и он не был уверен, что последует за ними.

Две недели спустя он вновь вернулся к Энинву, но уже один. Он отослал Френка домой, к его семье, и взял себе более подходящее тело худого белого мужчины с каштановыми волосами. Это было хорошее и сильное тело, но Доро хотел, чтобы Энинву оценила его как можно лучше.

Она не проронила ни слова, встретившись с ним. Она не спорила и не ругала его, и вообще не проявляла по отношению к нему никакой враждебности. Но с другой стороны, приветливости в ней тоже не было.

— Ты забрал Сьюзен, не так ли? — спросила она, и это были ее единственные слова. Когда он подтвердил ее догадку, она повернулась и ушла. Он подумал, что если бы Энинву не была беременна, она наверняка отправилась бы к морю, оставив его со своими не слишком доброжелательными к нему детьми. Она знала, что теперь он не причинит им зла.

Однако беременность вынуждала ее оставаться в обычном человеческом облике и удерживала ее дома. Она берегла будущего ребенка. Ведь приняв облик какого-нибудь животного, она наверняка убила бы его. Она говорила ему об этом, когда вынашивала ребенка Исаака, и он посчитал это за слабость. Он не сомневался, что она может прервать любую беременность без посторонней помощи и без какой-либо опасности для себя. Ведь она способна делать со своим телом все, что пожелает. Но она не прервала бы беременность. Раз ребенок был уже внутри нее, он должен быть рожден. На протяжении всех лет, когда он знал ее, она очень заботливо относилась ко всем своим детям — и до и после их рождения. Доро решил остаться с ней на время этого периода вынужденной слабости. Раз уж она относительно спокойно восприняла два его последних превращения, он полагал, что у него не будет с ней никаких неприятностей.

Но прошло немало долгих дней, в течение которых она старательно избегала его общества, прежде чем он понял, что был неправ. В конце концов именно младшая дочь Энинву, Элен, помогла ему это понять. Временами казалось, что девочка значительно моложе своих двенадцати лет. Она играла с обычными детьми в их обычные игры, возилась с ними и плакала от обычных ушибов. Но в другие моменты в ней чувствовалась взрослая женщина, скрытая за этой детской внешностью. Да, в этом она очень похожа на свою мать.

— Она не хочет разговаривать со мной, — сказал этот ребенок, обращаясь к Доро. — Она знает, что мне известно о ее намерениях.

Она подошла и села рядом с ним в прохладной тени дуба. Некоторое время они молча смотрели, как Энинву полола свой огород, засеянный целебными травами. В этот огород посторонним вход был запрещен. Туда не пускали ни других огородников, ни детей, обычно помогающих выпалывать сорняки, потому как и для тех, и для других большинство растущих там трав были сорняками. Однако сейчас Доро наблюдал не за огородом, а за Элен.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он ее. — Что она собирается делать?

Она внимательно взглянула на него, и он отчетливо осознал, что это действительно взгляд женщины, а не девочки.