Октавия Батлер - Рассвет

В течение трех следующих дней Тэйт вволю спала, вволю ела и расспрашивала обо всем Лилит, которая отвечала со всей возможной откровенностью. Тэйт, в свою очередь, рассказывала Лилит о своей жизни перед войной. Слушая Тэйт, Лилит видела, как от разговоров та постепенно расслабляется, как тончает скорлупа эмоционального контроля, в которую Тэйт себя постоянно заковывала. Время не проходило у них зря. Выслушивая рассказы Тэйт, Лилит чувствовала себя обязанной рассказать немного о себе — о своем прошлом перед началом войны — то есть затронуть тему ту, о которой она обычно предпочитала не вспоминать. После гибели мужа и сына она научилась сохранять рассудок, принимая вещи такими, как они есть, приспосабливаясь к окружающему, отодвигая прошлые переживания за горизонт памяти, так, чтобы они не могли снова завладеть ей. В свое время, когда она пыталась вести с Никани разговоры о человечестве вообще, она лишь раз или два упоминала нечто, касавшееся лично ее семьи, вспоминая какие-то забавные ситуации. Ее отец, братья, сестра, ее муж и сын… О том, как и почему она вернулась в колледж, рассказывать Тэйт она не стала.

— Антропология? — переспросила чуть удивленно-презрительно Тэйт. — И чего это тебе пришла охота копаться в остатках других культур? Разве нельзя было найти то, что тебе нужно, в своем собственном настоящем?

Лилит улыбнулась и, заметив, как нахмурилась Тэйт, поняла, что та восприняла ее улыбку как начало нежелательного ответа.

— Поступая на факультет антропологии, я хотела именно этого — копаться в остатках древних культур, узнавать больше о жизни людей прошлого. Дело в том, что по моему тогдашнему убеждению, культура моих — наших — современников на всех парах неслась к краю бездонной пропасти. Как теперь видно, так оно и вышло. Я тогда была уверена, и не сомневаюсь в этом и теперь, что избранное мной занятие в жизни было одно из единственно верных.

— Ну и что, нашла что-нибудь?

— Не особенно — возможность не представилась. Но по большому счету, для меня это ничего не значит. Как показало время, на весах истории значение имели только культуры США и Советского Союза.

— Да, любопытно.

— Что?

— Люди имеют больше сходств, чем различий — больше сходств, чем мы, черт возьми, хотим допустить. Каков был бы конечный результат, если бы не русские и американцы, а какие-нибудь другие две нации, все равно какие, достигли одновременно способности стереть друг друга с лица Земли — вот что мне интересно. И можно ли было вообще избежать подобного.

Лилит горько усмехнулась.

— Знаешь, Тэйт, я думаю, что тебе здесь понравится. Видишь ли, оанкали больше всего на свете интересуют точно такие же вопросы, как тебя.

Внезапно на лице Тэйт отразилось беспокойство, и она отвернулась, устремив взгляд куда-то вдаль. Потом, поднявшись, сказала, что хочет пойти посмотреть третью и четвертую малые комнаты, которые вырастила недавно Лилит по сторонам второй большой общей комнаты. Одна из этих комнат примыкала к задней стене комнаты Тэйт, другая имела с ее комнатой общую боковую стену. Она подолгу смотрела, как Лилит выращивает стены — смотрела сначала с неверием, потом с гневом, злясь от того, что считала, что где-то тут наверняка скрывается ловкий обман. Вслед за этим наступил следующий этап — Тэйт начала держаться с Лилит настороженно, то и дело бросала на нее подозрительные взгляды, стала молчалива и напряжена.

Но и это не продлилось долго. Тэйт как никто другой умела приспосабливаться к людям.

— Не понимаю я этого, — говорила она тихо, после того как Лилит объяснила ей в общих чертах принцип того, каким образом она может управлять стенами или отыскивать и Пробуждать необходимых ей людей.

Теперь, еще и еще расспрашивая Лилит, Тэйт снова повторяла:

— Я не понимаю. То, что ты говоришь, по-моему, совершенная бессмыслица!

— Ко мне вера пришла более настойчиво, чем к тебе. Оанкали закрылся со мной в моей одиночной камере и отказывался покинуть ее до тех пор, пока я не привыкну к нему. В самом начале я не могла смотреть на него без дрожи в коленках, честно признаться, сомневаясь, что он прибыл из глубин космоса, а не поднялся со дна океана. Через то же самое предстоит пройти и тебе.

— Но может быть у меня все будет по-другому?

— Не стану ничего утверждать, все может быть. Но с момента моего Пробуждения прошло гораздо больше времени, чем с тех пор как в этот раз открыла глаза ты. И я уже успела пожить среди оанкали и приняла их таким, какие они есть.

— И кто же они есть, по их словам?

Лилит пожала плечами.

— Я собираюсь Пробудить еще кого-нибудь. Сегодня я Пробужу двоих. Ты поможешь мне?

— Кто это будет?

— Леа Беде и Селена Иверс.

— Еще пару баб? Почему бы тебе не разбудить хотя бы одного мужчину?

— Со временем дойдет очередь и до них.

— Ты все еще никак не можешь отойти от встречи с этим твоим Полем Титусом?

— Никакой он не мой.

Она уже жалела о том, что рассказала Тэйт о Поле.

— Предлагаю следующим разбудить мужика, Лилит. Того парня, который собирал после войны детей.

Лилит повернулась и посмотрела на Тэйт.

— По принципу того, что, упав с лошади, нужно как можно скорее снова сеть в седло?

— Вот именно.

— Но, Тэйт, как только я Пробужу его, он останется с нами надолго, и снова погрузить в сон я его не смогу. Ему шестьдесят три, он весит сто килограмм, он был копом двадцать семь лет и привык командовать людьми, которые его окружают. Ему не от кого будет нас тут защищать и не от чего спасать, но он точно сможет крепко усложнить нам тут жизнь. И перво-наперво он наверняка наотрез откажется верить в то, что находится на космическом корабле, и попытается разубедить и нас в этом. И если это у него не выйдет, он пуститься во все тяжкие, чем только навредит нам и может стать опасным, смертельно опасным.

— И что с того? По-твоему, он поведет себя иначе, если, открыв глаза, обнаружит себя в подобии гарема?

— Нет. Как только мы Пробудим Леа и Селену и убедимся в том, что их психическое состояние стабильно, мы Пробудим Курта Лоэра и Джозефа Шина.

— Но для чего ждать?

— Первой я собираюсь Пробудить Селену. Ты присмотришь за ней, пока я буду заниматься Леа. Думаю, что Селена окажется именно тем, кто вызовет интерес у Курта.

Сходив в комнату, она принесла фотографии обеих женщин, и только занялась поиском «дыни» Селены, как Тэйт поймала ее руку.

— За нами следят, ведь так? — спросила она.

— Да. Не хочу сказать, что за нами могут наблюдать постоянно, но как только я разбудила тебя и нас стало двое, наблюдение наверняка усилилось.

— Если тут заварится каша, они нам помогут?

— Если посчитают, что положение действительно серьезное. Например, теперь мне кажется, что был кто-то, кто с самого начала хотел, чтобы Титус изнасиловал меня. Хотя я не думаю, что они позволили бы ему убить меня. Просто могло выйти и так, что со своей помощью они могли припоздниться.