Григорий Адамов - Изгнание владыки. Роман. Рассказы

— Давайте, Иван Павлович, сходим посмотрим, что делается вокруг.

Они надели электрифицированные костюмы, включили в них ток, Иван Павлович с трудом открыл дверь, наполовину засыпанную снегом, и они вышли из кабины.

Ветер почти совсем стих, снег прекратился, и видимость была прекрасная. Все вокруг было покрыто белоснежным покрывалом, по небу неслись густые серые облака. Гряды торосов за вездеходом превратились в пологие снежные валы, отдельные ропаки едва возвышались из высоких сугробов.

Возле вездехода стоял высокий снежный холм. Дальше, шагах в тридцати, возвышался другой холм, поменьше. Прямо перед моряком и Дмитрием Александровичем далеко тянулась плоская снежная равнина, над которой где-то у горизонта серое небо окрашивалось в резкий темно-синий цвет.

Иван Павлович стоял у машины, словно приросший ко льду, и растерянно, почти испуганно оглядывался во все стороны.

— Что же это? — бормотал он. — Как же так? Где же «Полтава»? Где «Щорс»? Глядите… Ни «Полтавы», ни «Щорса»!

— Странно, — сказал Дмитрий Александрович, всматриваясь в ровную снежную даль перед собой. — И вы и мы с Димой сошли на лед с правого борта «Чапаева». Но ведь и с его левого борта на льду были торосы, ропаки, неровности, а слева от нас, подальше, стояли «Полтава» и «Щорс». Странно… — повторил он. — Теперь перед нами ровное снежное поле…

Вопросительно подняв брови, он оглянулся на Ивана Павловича.

Тот стоял, опустив голову, с внезапно постаревшим лицом и молчал.

Дмитрий Александрович положил руку ему на плечо:

— Что с вами, Иван Павлович? О чем вы задумались?

Иван Павлович медленно поднял на него глаза, и Комаров вздрогнул, посмотрев в них: глаза были пустые, усталые, покорные.

— Ледяное поле раскололось вдоль канала, проделанного «Чапаевым»… — произнес Иван Павлович. — Нашу часть поля отнесло за ночь от другой части… у которой стояли «Полтава» и «Щорс»… Мы теперь одни на льдине в центре Карского моря…

Для решения задачи имелись, в сущности, четыре величины: три человека и один красный электромобиль.

Кто эти три человека — было известно. Но какое они имели отношение к Кардану? Комаров говорил, что, может быть, за Карданом стоит целая организация. Если так, необходимо найти ее центр, узнать ее цели. Судя по инструкции Комарова, Дмитрий Александрович предполагает, что Кардан только исполнитель, правда, как будто не из второстепенных. Следя за ним, можно вернее и быстрее добраться до центра, узнать задачи, размеры и состав организации.

Но если Иокиш, Акимов и Гюнтер тоже члены этой организации, то почему нельзя через них добраться до ее центра? Комаров будет действовать одним путем, а здесь можно попытаться. Идти другим. Нет сомненья, что это дело имеет общегосударственное значение. Комаров знает, за что берется. Недаром он бросил ради этого все остальное. А может быть, раскрыть это дело удастся здесь, в Москве, и именно ему, Хин-скому.

Хинский даже покраснел при мысли о возможности такой удачи, но в следующий момент, нахмурив густые брови, вскочил с кресла. Фу, как он глупо размечтался! Не фантазировать нужно, а думать о деле!

Лейтенант прошелся по знакомой до мелочей комнате, с которой связано столько воспоминаний. Он перешел работать сюда, в кабинет Комарова, по желанию самого Дмитрия Александровича.

Да… Так, значит, Иокиш, Акимов, Гюнтер.

За Иокишем наблюдение продолжается. Новых результатов пока нет. К нему никто не ходит, он бывает только в институте, где читает лекции. Надо ждать более полных и точных сведений о нем, о его связях с Акимовым, Гюнтером и с теми, кто скрывается за их спиной. А Дмитрий Александрович тоже ждал бы? «Будьте терпеливы и настойчивы», — сказал он в своей инструкции.

Хинский выдвинул ящик стола, вынул из него круглую коробочку с желтоватой полупрозрачной и туго смотанной лентой, испещренной едва заметными волнистыми штрихами. Он развернул эту ленту до половины, вложил ее в звуковую часть диктофона и нажал красную кнопку на ящике аппарата.

Из черного раструба послышался знакомый мужественный голос. Хинский порывисто наклонился к раструбу, его глаза потеплели, губы тронула мягкая улыбка.

Голос Комарова звучал просто и задушевно, как всегда, когда Дмитрий Александрович обращался к своему молодому ученику и другу:

«Будьте терпеливы и настойчивы. Сосредоточьте внимание на наиболее важных направлениях, наиболее важных и подозрительных лицах, относительно которых у вас больше всего скопилось компрометирующего материала и на которых всего сильнее наводит вас чутье. Оно у вас есть, это чутье, доверяйтесь ему, но проверяйте, непременно проверяйте его указания точными фактами и материалами. И не забывайте второстепенных, на первый взгляд, направлений и лиц. Если вы сами слишком заняты, поручите наблюдение за ними помощникам. Помните: то, что сегодня вам кажется второстепенным, завтра может превратиться в самое важное…»

Хинский резким движением нажал зеленую кнопку, выключил аппарат, затем медленно поднялся.

Семь дней упорного наблюдения ничего не дали… Ну что же… Может быть, восьмой день что-нибудь принесет… Не восьмой — так девятый, десятый! Главное внимание — Акимову. А Иокиш? Значительным лицом в таких организациях не рискуют, превращая его дом в место для сборищ, в станцию для пересадки пассажиров… Пусть за ним продолжают наблюдать сержант Струнин и его четыре поста. За Гюнтером наблюдает сержант Киселев. Гюнтер тоже второстепенное лицо, иначе его не послали бы на большую дорогу для простой бандитской операции — похищать Кардана, то есть Коновалова… Теперь он уже Коновалов, значит, заметает следы. Видимо, дело очень серьезное… Крупный зверь… Как он прав, Дмитрий Александрович! Какое у него редкое, безошибочное чутье!

Где он теперь? Что с ним? По крупному зверю идет… отчаянному, зубастому… Один прыжок из поезда на ходу чего стоит! Эх, вместе бы с Дмитрием Александровичем уехать! Душа не болела бы… Ну-ну… А здесь кто будет работать?… Итак, Акимова оставить за собой… Теперь второе важное направление: красный электромобиль — мальчик Дима — собака Плутон…

Хинский вновь вернулся к столу, достал из ящика две бумажки: зашифрованную цифрами радиограмму и расшифрованный текст ее, и начал внимательно вчитываться.

«Русская Гавань». Москва. Почтовый ящик ВК 04672. Хин-скому. Кардан на «Чапаеве». Едет по документу, выданному на имя Коновалова Георгия Николаевича, раздатчика грузов ВАРа. С ним из Москвы мальчик Дима — Вадим Павлович Антонов — с собакой, большим черным ньюфаундлендом, кличка Плутон. Мальчик направляется к отцу в шахту номер шесть в сопровождении Коновалова. Очевидно, Коновалов предполагает перейти в эту шахту. Осторожно выясните в ВАРе личность Коновалова, кому он там известен, кто направляет его в шахту, цели его командировки. Следую за ним. Ответ по условному адресу. Желательно до прихода «Чапаева» к шахте — числа десятого — двенадцатого. Ледовые условия в пути ожидаются тяжелые. Привет. Желаю успеха. Комаров».