Ларри Нивен - Воители (Сборник)

Лорен наклонил голову набок, нахмурился.

— Все будет как раз наоборот, мистер Гамильтон. Хотите еще сигарету?

— Давайте.

Он переправил ее мне, уже зажженную, с помощью сервировочного столика. Я подхватил ее, подержал несколько секунд в воздухе — как бы из желания лишний раз похвастаться. Мне необходимо было сосредоточить на ней его внимание.

Потому что, если его взгляд будет сосредоточен на сигарете, а я положу ее себе в рот в решающий момент, — я оставлю свою руку свободной, а он этого в первый момент не заметет.

Только вот когда же наступит этот решающий момент? Пока Лорен все еще оставался в кресле. Мне с большим трудом приходилось подавлять в себе страстное желание подозвать его поближе. Но каждый мой шаг в этом направлении только усилит его подозрительность.

Так, который все-таки час? И что делает сейчас Жюли? Я вспомнил один вечер две недели тому назад. Вспомнил ужин на балконе самого высоко расположенного ресторана в Лос-Анджелесе, почти в миле над улицей. Ковер из неоновых огней, который простирался под нами до самого горизонта во всех направлениях. Может быть, она уловит…

Она должна произвести проверку того, что со мною происходит, согласно графику, в девять сорок пять.

— Вы, наверное, были выдающимся астронавтом, — заметил Лорен. — Подумать только: единственный человек во всей Солнечной системе, способный отрегулировать положение антенны, не покидая кабины корабля.

— Для проворота заклинившей антенны требуются более сильные мускулы, чем у моей воображаемой руки.

Значит, ему известно и то, что я могу проникать своей воображаемой рукой сквозь любые оболочки. Если он настолько предусмотрителен…

— Мне следовало оставаться в Белте, — сказал я Лорену. — Жаль, что я не на борту рудодобывающего корабля, вот сейчас, в эту самую минуту. Пределом моих мечтаний в том время были две здоровых руки.

— Жаль. Сейчас их у вас три. А вам не приходило когда-нибудь в голову, что использование экстрасенсорных способностей против людей, не обладающих ими, в общем-то нечестно.

— Что?

— Помните Рафаэля Хейна? — голос Лорена стал взволнованным. Он теперь был явно разъярен и с большим трудом сдерживал свой гнев.

— Разумеется. Мелкий органлеггер из Австралии.

— Рафаэль Хейн был моим лучшим другом. Я знаю, что ему каким-то образом удалось очень ловко связать вас. Скажите мне, мистер Гамильтон, вот что: если ваша воображаемая рука такая слабенькая, как вы это утверждаете, то каким же образом вам удалось тогда развязать веревки?

— А я их и не развязывал. В этом не было необходимости. Хейн воспользовался наручниками. Я обшарил его карманы… своей разумеется, воображаемой рукой и извлек ключ.

— Вы использовали против него свои парапсихические способности. Вы не имели на это права!

Вот оно, чудо. Всякий, кто сам лишен таких способностей, именно так и считает, когда речь заходит об их использовании. Немного из чувства страха, немного из зависти.

Лорен считал, что ему удается перехитрить РУКА; он убил, по меньшей мере, одного из нас, но вот посылать против него колдунов было, видите ли, в высшей степени нечестно с нашей стороны!

Вот почему он дал мне возможность очнуться в этом подвале. Лорену очень хотелось лишний раз позлорадствовать. Скольким еще людям удавалось изловить волшебника?

— Что за чушь, — сказал ему я. — Я бы никогда не тронул ни вас, ни вашего Хейна, будь вы порядочными людьми. Правила, которых придерживаюсь я, автоматически причисляют вас к самым гнусным убийцам на оптовой основе.

Лорен вскочил на ноги (который, все-таки, час?), и я вдруг понял, что вот оно и настало, мое время. В своей ярости он распалился до белого каления. Даже его мягкие шелковистые волосы, казалось, встали дыбом.

Я глядел на крохотное отверстие в игле, которою был заряжен его иглопистолет. Пока что я ничего не мог с ним поделать. Я вдруг ясно ощутил то, чего мне никогда раньше не доводилось ощущать: ледяную стужу ванны из полузамерзшего спирта, скрежет скальпелей прецизионную работу тончайших хирургических лазеров. Сильнее всего мое воображение будоражили скальпели.

Все то, что мне довелось узнать, умрет в то мгновенье, когда будет выброшен на свалку мой мозг. А ведь я теперь знал Лорена в лицо. Я знал, что представляет из себя жилкомплекс «Моника», и одному богу известно, сколько есть еще таких, подобных ему, заведений. Я знал, где надо побывать, чтобы потом ощутить всю прелесть Долины смерти, и, если я останусь жив, то обязательно туда отправлюсь. Который час? Который?…

Лорен поднял иглопистолет и теперь, вытянув руку, стал тщательно прицеливаться. По-видимому, он представлял себя на тренировке в стрелковом тире.

— В самом деле, очень жаль, — произнес он, и голос его дрожал при этом всего лишь чуть-чуть. — Вам действительно следовало оставаться астронавтом.

Чего он тянул?

— Я даже не в состоянии съежиться от испуге, пока вы не отпустите эти бинты, — огрызнулся я и ткнул красноречиво в его сторону сигаретным окурком. Он выпал из моих пальцев, я резко дернулся своей воображаемой рукой, поймал окурок и…

… воткнул его горящей стороной в свой левый глаз.

В другое время я бы более тщательно обдумал это внезапно пришедшее мне в голову решение. И все же поступил бы именно так, а не иначе. Лорен уже посчитал меня своей собственностью. Мои здоровые почки, живая кожа, многие метры сосудов, здоровые печень, сердце и другие органы были целым состоянием стоимостью в миллион марок ООН. И вот я умышленно уничтожаю свой глаз! Органлеггеры всегда особенно жадно охотятся за глазами: многие нуждаются в новых молодых глазах, да и самим органлеггерам непрерывно требуется замена рисунка сетчатки глаз.

К чему я все-таки не был готов, так это к той страшной боли, которую при этом почувствовал. Где-то я читал, что в глазном яблоке отсутствуют болевые нервные окончания. Значит, эта мучительнейшая боль исходила от обожженных век. Совершенно ужасная!

Но продержаться мне нужно было все мгновение.

Лорен выругался и очертя голову бросился ко мне. В конце концов, он ведь был уверен, что моя воображаемая рука была совсем немощной. Но что я мог сделать с ее помощью? Этого он не знал. И никогда уже не узнает, хотя это и должно было быть для него очевидным. Он подбежал ко мне и смахнул с моего лица сигарету, сделав это с такой силой, словно хотел срубить мою голову с шеи, потухший теперь окурок далеко отскочил рикошетом от стенки комнаты Тяжело дыша, хрипя от злости, потеряв дар речи от слепой ярости, он стоял — в пределах моей досягаемости!

Мой глаз сомкнулся как маленький обезображенный кровавой раной кулачок.

Зато пальцы мои прошли мимо пистолета Лорена, погрузились вглубь его грудной клетки и нащупали сердце И только тогда сжались изо всех сил.