Кит Ломер - Ниточка памяти

Грохот орудий снаружи заставил меня подскочить к окну. Картина была той же, что и несколько мгновений назад, но общая обстановка прояснилась. В нескольких ярдах от пирса, погрузившись футов на десять в воду, дымились обломки моторного катера — по-видимому, кто-то попытался спастись на нём бегством. Русской подводной лодки нигде не было видно. Судя по всему, она высадила десант и отошла подальше на случай непредвиденной опасности. У береговой линии, в пределах поля зрения, валялись два—три убитых солдата. С такого расстояния я не мог различить, наши ребята или злодеи.

Откуда-то слева продолжали доноситься выстрелы. Похоже было, что парни сражаются по старинке, врукопашную, или прибегая только к стрелковому оружию. Так и должно быть, ведь им нужны не дымящиеся руины, а я — живой и невредимый, с моими замечательными идеями.

Не знаю, что больше возмущало коего архитектора: моя склонность к романтизму или мой цинизм, когда я требовал соорудить потайные ходы в стенах моего замка и подземные туннели под лужайкой, но сейчас я им очень обрадовался. В западной стене моей комнаты-сейфа была узкая дверь, выходящая на крутую винтовую лестницу. Оттуда я по своему желанию мог попасть в эллинг, на опушку небольшого леса за домом или на побережье в сотне ярдов к северу от пирса. Мне оставалось только.,

Дом содрогнулся, опередив на какую-то долю секунды ужасающий взрыв, который швырнул меня на пол. Я почувствовал, как из разбитого носа потекла кровь. В голове звенело; я с трудом поднялся на ноги и сквозь густое облако пыли на ощупь стал пробираться к спасительной двери. Кто-то снаружи, видно, начал терять терпение. Не дело, если мой хитроумный путь отступления отрежут до того, как я им воспользуюсь. Я почувствовал, что в дом попал ещё один снаряд. По-моему, в ход были уже пущены миномёты или ракеты. Видимо, я проспал все подготовительные мероприятия и очнулся как раз к началу основного представления.

Мои пальцы уже нажимали на участки стены, приводящие в действие скрытую дверь. Я оглядел комнату, в которой пыль от последнего взрыва только начала оседать. На глаза попался простой, окрашенный под олово цилиндр, лежащий там, куда я его отшвырнул час назад. Теперь я знал, что это такое. Одним прыжком я преодолел разделявшее нас расстояние и схватил его, припоминая, как впервые обнаружил цилиндр во время уборки на борту модуля лежащим незаметно среди костей человека с ожерельем из медвежьих зубов. А тот, видимо, залюбовавшись окраской, сунул цилиндр в свои меховые штаны. И только сейчас я, с головой, полной валлонианских воспоминаний, мог знать, насколько ценным был тот предмет — память Фостера. Конечно, всего лишь её копия, но я, тем не менее, не мог её бросить.

Взрыв, значительно мощнее предыдущего, встряхнул дом. От стены отвалился большой кусок штукатурки. Время уже начало играть против меня. Задыхаясь и кашляя от пыли, я нырнул в потайную дверь и стал спускаться по лестнице.

В самом низу я остановился, решая, куда бежать. Земля снова содрогнулась, я упал навзничь и увидел, как обвалился свод туннеля, ведущего к побережью. Теперь оставался лес или эллинг. Времени на размышления у меня не было: два оставшихся туннеля тоже могли обрушиться в любую секунду. Вероятно, мой архитектор сэкономил на их креплении. Но, с другой стороны, он вряд ли учитывал возможность возникновения перед домом крупных войн.

Насколько я понимал, сражение шло уже очень близко, к югу от дома и за ним. Лес, наверное, уже полон укрывшихся там стрелков, поэтому лучшим вариантом было бежать прямо к эллингу. Конечно, неплохо бы дождаться темноты, но в данной ситуации эта идея была нереальной. Я глубоко вдохнул и вошёл в туннель. Если мне повезёт и катер окажется целым, я попробую выйти в море прямо под носом у воюющих сторон. Элемент внезапности должен помочь мне оторваться от них на несколько сот ярдов. У моего катера было достаточно лошадиных сил, чтобы на пути к большой земле обогнать всё, что способно плавать по поверхности… Только бы удалось выйти в море.

В туннеле было темно, но это меня не смущало. Я знал, что он ведёт до самого эллинга. Я тихонько подобрался к деревянной двери и замер, вслушиваясь. Все было тихо. Осторожно приоткрыл её и ступил на причал, расположенный внутри эллинга. В царящем полумраке полированное красное дерево и хромированные детали катера отбрасывали тусклые блики. Я обошёл катер вокруг, выбрал швартовы и собирался уже забраться в рубку, как услышал за спиной металлический щелчок затвора, досылающего патрон в патронник. Я молниеносно бросился на пол. Одновременно где-то радом раздался оглушительный выстрел винтовки 30-го калибра, от которого чёрная вода покрылась мелкой рябью. Я скатился с причала, с громким всплеском, заглушившим для меня звук второго выстрела, шлёпнулся в воду и нырнул вглубь. В три гребка я проскользнул под воротами эллинга и оказался в зеленоватой мгле открытое моря. Оттолкнувшись от дна, я резко повернул вправо и продолжал плыть, не поднимаясь на поверхность.

Пиджак стеснял мои движения, и я каким-то образом ухитрился избавиться от него, практически не нарушив ритма гребков. Вместе с пиджаком на дно пошли и все мои товары, которые я рассовал по карманам. Правда, у меня оставалась копия памяти Фостера. Она лежала в кармане брюк, а на то, чтобы выбраться из них или даже сбросить теннисные туфли, времени у меня не было. Десять гребков… пятнадцать… двадцать. Я знал свей предел: двадцать пять хороших гребков на полном вдохе. А ведь я нырял в спешке…

Двадцать пять… и ещё один., и ещё. А вверху надо мной человек с винтовкой, изготовившись, ждал, когда моя голова появится на поверхности.

Тридцать гребков… все, будь что будет! Я перевернулся на спину и высунул лицо из воды. Не успел я сделать и полглотка свежего воздуха, как над водой эхом разнёсся ещё один выстрел, и моё лицо обдало брызгами от пули, рассекшей воду совсем рядом. Я снова нырнул и преодолел ещё двадцать пять ярдов, прежде чем мне пришлось всплыть опять. На сей раз стрелок оказался проворнее. Пуля стегнула по плечу раскалённым железом, и я вновь камнем ушёл под воду. Теперь мои гребки стали слабее, сила быстро уходила из рук. Мне нужен был глоток воздуха, но я живо представил себе, как нута в стальной оболочке с хрустом входит в мой череп, и продолжал плыть из последних сил. В груди горело; вокруг меня водоворотом кружила мгла. Я чувствовал, что сознание покидает меня. Ну, ещё один гребок…

Я наблюдал за неуклюжими усилиями пловца, за смешным барахтаньем этого несчастного, неумелого существа как будто со стороны…

Было очевидным, что необходимо привести в действие автономную систему. Я быстро вызвал возбуждение зоны “омикрон” в коре мозга, перераспределил кровоток и, направив нужную часть энергии на разрыв молекулярных связей, начал использовать неприкосновенный запас кислорода из жировых тканей.