Алексей Корепанов - Найти Эдем (Сборник)

— Светлые духи рассвета, ты жив!

— Еще бы! — смеясь, ответил юноша. — Ясноглазая Оль не простила бы мне мою смерть. Да я бы вернулся к ней даже мертвый.

Вольный боец невольно отстранился, пристально посмотрел в веселые глаза Вальнура.

«Даже мертвый…»

— Заждались меня? Где мой ужин? Что тут без меня происходило? — сыпал вопросами Вальнур, оглядывая поляну. — Кто жег костер?

— Я все расскажу, — остановил его Грон. — А ты скажи, что случилось с тобой?

Юноша сбросил на траву плащ, распустил шнуровку воротника сорочки, принялся распрягать Топотуна.

— Они поджидали меня в лесу за грядой…

— Знаю, — вновь прервал его вольный боец. — Я видел Крута. А вот тебя не нашел.

Вальнур обернулся, пригладил разметавшиеся в скачке волосы.

— Так ведь со мной случилось то же самое, что и с тобой. С Крутом я справился, но Топотуна угораздило попятиться на зеркало! Я тоже провалился, хотя до этого пересек зеркало без всяких помех. И представьте себе — опять очутился посреди каменной пустыни, кажется, той же самой, что и в прошлый раз, только кишащей красными зубастыми червями. — Лицо Вальнура исказилось от отвращения. — Помнишь таких, Грон? И вновь те же черные мелкие камни, словно галька на нашем берегу, но никакого моря нет и в помине. Пришлось нам с Топотуном потрудиться, ему копытами, мне топором, пока эти твари не сообразили, что мы не собираемся попадать в их противные пасти. Отползли, разлеглись на камнях. — Юноша легонько ткнул кулаком Топотуна. — Опять подвел, белый огонь, провалился на ровном месте!

Конь недовольно мотнул головой, и Вальнур успокаивающе погладил его.

— Ну-ну, не обижайся, знаю, что ты не виноват. Потрудились мы славно, и я готов был и дальше истреблять этих красных уродин — но вовремя вспомнил тебя, Ал. — Юноша с благодарностью взглянул на Колдуна. Вспомнил совет, что ты давал Грону: провалившись, никуда не бросаться, оставаться на месте. Хоть никакой веревки и не было, я все-таки вылез. Вернее, меня выбросили. Что-то с такой силой толкнуло в спину, что и оглянуться не успел, как оказался вновь на зеркале. Только Крута там уже не нашел. Ты ведь видел его, Грон?

— Да. И отправил в болото.

— Ну вот все и прояснилось, — удовлетворенно сказал юноша и вдруг помрачнел. — А возвращаться с вином Асканты вам придется уже без меня. Я должен задержаться здесь.

Грон и Ал обменялись взглядами, затем вольный боец покосился на сосуд с голубой жидкостью, скрытый травой, и поинтересовался:

— Почему, Вальнур? Какие дела у тебя еще не сделаны? Метатели уничтожены…

— Не все — последних трех я не обнаружил.

Грон сделал успокаивающий жест.

— Они сами себя обнаружили и отжили свое в этом мире. Получили сполна, не сомневайся. А если тебя тревожит потеря подарка для ясноглазой Оль — тогда лови!

Грон оттянул повязку на запястье, извлек коготь дракона, бросил юноше.

— Я опять твой должник! — радостно воскликнул Вальнур. — Эх, жаль, что некому на тебя нападать…

Он звонко рассмеялся, посмотрел через плечо Грона на поросший лесом холм и весело прищурился.

— Вот разве что Рения захочет тебя обезоружить… хотя она, по-моему, и так тебя уже обезоружила.

Вольный боец резко обернулся. Захотелось громко крикнуть что-нибудь, рассмеяться, как Вальнур, или, раскинув руки и посильнее оттолкнувшись ногами от земли, прыгнуть прямо в небо, голубым вином Асканты пролившееся над головой…

По дороге, скользящей с холма, шла к ним босоногая девушка в темном платье.

Дальнейшее воспринималось Гроном как очаровательный сон. Как во сне он бежал навстречу Рении, как во сне обнимал ее, гладил пахнущие солнцем и лесом черные волосы, целовал теплые губы и милые глаза. Как во сне возвращался на поляну, держа на руках нежное легкое тело, прильнувшее к его груди. Как во сне слушал ее голос, удивительный, неповторимый голос, которым можно наслаждаться целую вечность…

Рения говорила о внезапно напавшей железной птице, о полете над лесом, о похожей на колодец пещере на вершине далекой скалы, куда железная птица принесла свою жертву. Дно пещеры было покрыто толстым слоем прелой листвы и сухих веток вперемешку с белыми черепами и костями, и лохмотьями чьих-то полуистлевших одежд…

Птица бросила Рению в этот каменный колодец, покружила над скалой, выслеживая новую добычу, и улетела. Рения не поддалась отчаянию и это, возможно, и спасло ее. Цепляясь за выступы, выискивая трещины в стене, девушка выкарабкалась из пещеры и бросилась через лес назад, к каменной гряде…

Рения говорила, заново переживая все случившееся, а Грон держал ее руку в своей — и никакие силы не могли теперь разлучить его с черноглазой дочерью лесоруба. Вальнур и Ал тоже слушали ее рассказ, и юноша, как всегда, не выдержал и воскликнул:

— На обратном пути надо будет расправиться с железной птицей!

— Мы уже на обратном пути. — Грон показал на сосуд.

Под бурное ликование Вальнура, схватившего сосуд, вольный боец снял со стрелы свою голубую повязку, вновь перевязал волосы.

— В Искалор!

— А потом ко мне, в Тезаро! — заявил Вальнур, любуясь чудесным напитком. — Все вместе! Ты, Грон, и ты, Ал, и ты, Рения, лучше соглашайтесь сразу, иначе увезу насильно! Слышишь, Грон?

«Как хорошо, — подумал вольный боец, закрыв глаза и запрокинув голову к солнцу. — Духи рассвета, как хорошо…»

Капли дождя упали ему на лицо, пахучие капли невесть откуда взявшегося дождя. Дождь пах цветочным вином, и на вкус был благоухающим цветочным вином, льющимся с неба…

Кто-то невидимый с силой тер ему виски, разжимал губы, вливал в рот все то же ароматное цветочное вино. Он с усилием втянул в себя воздух, закашлялся, попытался открыть глаза, но не смог. Веки были тяжелыми; казалось, что на них лежат холодные камни. Во тьме плавали дрожащие красноватые пятна. Напрягшись, он все-таки сумел сделать глоток — и наконец исчез ком в горле, и стало чуть легче дышать. Из внешнего мира просочились далекие звуки.

— Гронгард, милый, очнись!.. Очнись, милый!..

Медленно, осторожно он начал копить силы, стараясь выбраться из пропасти забытья. Мысленно застонав от напряжения, разомкнул ресницы и тут же зажмурился от света.

— Гронгард, милый, я здесь… Я с тобой, Гронгард…

Он почувствовал, как легла на лоб нежная ладонь, стиснул зубы и опять попробовал открыть глаза. Отступала, отступала, смыкалась краями бесцветная пропасть забытья. Все плыло, кружилось, все казалось переплетением нечетких теней, постепенно обретающих знакомые очертания. Ветви с мелкими зазубренными листьями в вышине… Лицо Рении, склонившейся над ним… Дорогое осунувшееся лицо с встревоженными глазами…

Он с усилием приподнялся на локтях, потянулся к ней, не узнавая свое ослабевшее, непослушное тело. Давным-давно, в детстве, так же беспомощно лежал он после того, как, забравшись вместе с соседскими мальчишками в заросли чернолистника, провалился в липкую жижу — и так же встревоженно склонялась над ним мама.