Николай Чадович - Враг за Гималаями

Дабы не спугнуть клиента, «пастухи» из «наружки» в контакт с ним не вступали и удерживали от этого патруль муниципальной милиции, уже давно точивший зубы на залетного сазана.

Донцов немедленно отправил туда Кондакова, попросив действовать крайне осторожно.

– Что за тип там нарисовался, мы пока не знаем, но вполне возможно, что птички собираются в одну стаю, – напутствовал он ветерана. – Не исключено, что где-то поблизости ошивается и старик Лукошников. Вот только Тамарка-санитарка от компании отбилась.

Едва Кондаков отбыл, как появился Цимбаларь, по ухмыляющейся роже которого было понятно – явился он не с пустыми руками.

– Докладывай, не тяни резину, – попросил Донцов.

Но, увы, перевоспитать потомка Земфиры и Атеко было уже невозможно. С комфортом расположившись по другую сторону стола и без спешки закурив, он обратился к коллеге с проникновенной речью:

– Донцов, ты, наверное, из тех мужиков, которые на бабу глыбою валятся и делают свою работу без всякого внимания к чувствам партнерши. Хорошо ей, нехорошо или вообще мерзко – это их ничуть не интересует. А ведь в таком важном деле нужен подход, предварительные ласки, любовные игры. Так и здесь. Я еще на порог не успел ступить, а ты уже орешь: «Давай!» Какое я поимею удовольствие, если тебе все разом выложу? Правильно, никакого. Только фрустрацию наживу. То есть состояние глубокого разочарования, вызванное неосуществленными желаниями. Я после этого страдать буду. Мучиться. И не исключено, что мое душевное неудовлетворение выльется в немотивированную агрессию.

– Так и быть, начнем сексуальные игры, – сдался Донцов.

– Ну тогда слушай. Заявился я, значит, на хату, где эту козу держат. Живет она там, скажу я, припеваючи. Жрет от пуза, курит американские сигареты и смотрит по телевизору передачи из жизни животных. Особенно про обезьян любит. Родня ейная, как-никак. Свобода девахе предоставлена полная. Ходит по всей квартире, спит в комнате одна, бычки выкидывает в форточку, на кухне сама себе чай заваривает. Только когда охранник в туалете сидит или за покупками в магазин бегает, ее наручниками к батарее пристегивают, предварительно лишив всех предметов, способных заменить отмычку.

– То есть какое-то время она все же бывает одна, – уточнил Донцов.

– Естественно. Когда на цепи сидит, когда нужду справляет и когда спит. Не полезешь ведь к ней под одеяло. Хотя ночью охранник регулярно заглядывает в спальню… А ты чего боишься? Суицида?

– Я уже и сам не знаю, чего бояться. Кстати, как ты считаешь, одного охранника достаточно?

– Если надо будет, он ее пальцем раздавит, как жужелицу. Пикнуть не даст.

– А вдруг она его сковородкой по голове? Или вилкой в сонную артерию?

– Вся посуда там одноразовая. Колюще-режущие предметы отсутствуют. Самое грозное оружие – зубная щетка.

– Опытный человек и зубной щеткой может много бед натворить… Ладно, валяй дальше.

– Осмотрел я там все внимательно, сделал необходимые замечания и попробовал с ней заговорить…

– По-каковски? – поинтересовался Донцов. – Или ты вьетнамский знаешь?

– При чем здесь вьетнамский… Существует простейший язык международного общения, понятный всем нормальным людям даже без предварительной подготовки. Кулак под нос – значит угроза. По голове погладили – молодец. Ну и так далее. Вот в таком плане мы с ней и общались. И вижу я, что девчонка с последнего раза сильно переменилась. Тогда как мышонок дрожала, дверного скрипа пугалась, при виде каждого нового человека в комок сжималась. А теперь ничего, лыбится даже. И главное, глазками так и стреляет, так и стреляет.

– Она что – флиртовать с тобой пыталась?

– Да нет же! Изучала она меня. Присматривалась. А улыбочки строила только для понта.

– Зачем тебя, Саша, изучать? – усомнился Донцов. – Ты и так весь как на ладони.

– Это тебе, суконной душонке, такое кажется… А чуткие женщины сразу ощущают во мне загадку. Впрочем, это не важно. Важно, что у девчонки настроение изменилось. С чего бы это, думаю. В ее положении особо веселиться нечему. Значит, каких-то перемен ждет. Или маляву с воли получила. Подзываю охранника и в его присутствии произвожу личный обыск.

– Опять ты за свое! Закон для кого пишется? Смотри, нарвешься на неприятности.

– Да ладно… Какие тут могут быть сантименты… А если она бритвочку под стелькой носит? Короче, ты не бранить меня должен, а, наоборот, – другим в пример ставить. Вот что я у нее в брючном кармашке нашел.

Цимбаларь предъявил свернутую в трубочку записку, на которой характерным почерком Лукошникова было что-то написано не по-русски.

– Древнегреческий, – констатировал Донцов, опознав в тексте такие приметные буквы, как «сигма» и «омега». – Понеслись в Институт языкознания. Остальное доскажешь по дороге.

Как назло, все знатоки древнегреческого, в том числе уже известная Донцову парочка, подались за город на конференцию «Структурная типология языка», но в конце концов нашлась юная практикантка, не устоявшая перед чарами Цимбаларя, а главное, кое-что кумекавшая в избранной профессии. При помощи словаря она за полчаса сделала дословный перевод записки.

Состояла та всего из пяти предложений и смысл имела довольно туманный: «У нас все готово. Долгожданный гость появился на горизонте. Время и место остаются прежними. Теперь все зависит только от тебя. Эдгар тебе поможет».

– Обстановка накаляется. – Донцов и мял записку, и смотрел ее на свет, и даже нюхал. – И это хорошо.

– Почему? – поинтересовался Цимбаларь, всегда старавшийся добывать свой хлеб малой кровью.

– Труднее всего достать противника, отсиживающегося в глухой обороне. А атакующего ловят на контратаках… Ты звякни на всякий случай охраннику. Пусть с девчонки глаз не сводит.

Спустя четверть часа, когда диск допотопного телефонного аппарата, фигурально говоря, раскалился от безуспешных попыток дозвониться до нужного абонента, Цимбаларь зловеще изрек:

– Не хотят трубку брать. Или уже некому.

Дальнейший обмен мнениями между коллегами проходил в машине, кратчайшим путем мчавшейся к месту заключения хрупкой азиатской девушки Доан Динь Тхи.

– Как эта записка могла попасть к ней? – ломал голову Донцов. – Адрес квартиры знают считанные люди. Не замешан ли здесь охранник?

– Он только утром узнал, куда именно его посылают дежурить, – возразил Цимбаларь.

– Постучали в дверь и передали записку вместе с пачкой денег.

– Лестничную площадку контролирует телекамера. Охранник отключить ее не может.

– А подбросить записку в квартиру реально?

– Как, через мусоропровод? Дверь двойная. Этаж десятый. Балконов нет. Соседи – проверенные люди.

– Ладно, с этим как-нибудь потом разберемся. Давай подумаем над текстом. – Донцов развернул записку, которую все это время не выпускал из рук. – Первая фраза: «У нас все готово». Что у них готово? Новое преступление, побег, военный переворот в Уганде, борщ с пампушками?