Евгений Филенко - Ловись рыбка большая и маленькая

Евгений Филенко

ЛОВИСЬ РЫБКА

БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ

Начальница археологического отряда с нечеловеческим именем Стихия и с нормальной фамилией Вяткина извлекла из полупорожнего мешка консерву "Завтрак туриста", и ее перекосило. - Сдохнуть можно, - пробормотала она с содроганием. Консерва полетела обратно в мешок, а начальница воззвала не по-женски зычным голосом: - Тимофеев! Практикант-археолог Тимофеев с неудовольствием оторвался от процесса разгребания культурного слоя и приподнял голову. - Витюля, - перешла на более нежные интонации Стихия. - Сходил бы за рыбкой на Шиш-озеро... А не то снова придется концентраты жрать. - Хотелось бы еще разок пройтись по срезу, - рассудительно сказал Тимофеев. - А, фигня все это, - отмахнулась начальница. - Ни черта здесь нет. - Как нет?! - взвились откуда-то из-за кустарника. - А план поисков, утвержденный на ученом совете?.. А документальные свидетельства?.. Гляденовская культура... харинские могильники? - Подите вы... - вяло отругнулась Стихия. - Витя, вперед! Тимофеев со вздохом вылез из раскопа. В своей палатке он взял самодельное удилище, не опробованное еще в деле, а также ведро и четвертушку окаменевшего от времени хлеба для наживки. Он слабо представлял, на что могло бы польститься водное население Шиш-озера и существует ли таковое вообще. Настроение у Тимофеева было скверное: с непривычки болела спина, хотелось домой и до смерти надоели ненормальные взаимоотношения с руководством в лице мужеподобной Стихии, предпочитавшей использовать несчастного практиканта в качестве мальчика на побегушках. И разумеется, что самое главное - Тимофеев жестоко тосковал по девушке Свете, волею судьбы и деканата заброшенной в вековые архивы Дядьевского монастыря, памятника древней культуры. Тимофеев проломился сквозь кусты на обрывистый берег Шиш-озера, с трудом отколупал кусочек хлеба, насадил его на крючок и метнул в свинцовые воды. Конечно же незамедлительно рядом объявился местный дед Мамонт со своим удилишком, и его присутствие оптимизма горе-практиканту не прибавило. Вот уже несколько дней упомянутый дед терроризировал Тимофеева своими рассуждениями на самые разнообразные темы, перемежая их народной мудростью и зловредными пассажами по поводу научно-технического прогресса. Некоторое время дед Мамонт, кряхтя и сморкаясь, торчал над душой у Тимофеева. Затем он размотал снасти и встал метрах в трех, неподвижно вперившись в мутное зеркало озера. Не прошло и минуты, как на его наживку польстился упитанный щуренок. Тимофеев мысленно взвыл: он знал, что теперь-то ему не избежать очередного прилива дедова красноречия. - Учись, студент, пока я жив, - не запозднился дед Мамонт и вытащил на бережок еще одну щуку, зеленую и толстую, как полено. Деду было крепко за восемьдесят, но он вполне соответствовал своему имени, полученному при дореволюционном религиозном обряде, как габаритами, так и мастью. Судя по всему, он мог прожить еще долго и многому научить Тимофеева. - Это тебе не алгебра, - изрек дед, наживляя на кованый якорек сомлевшую лягушку. - Мы алгебру не проходим, - неубедительно огрызнулся Тимофеев, которому больше крыть было нечем. - Не проходят оне, - добродушно ворчал дед. - А как такую стервозу поймать, оне проходят? Ничего похожего Тимофеев, разумеется, и подавно не проходил. Все его рыбацкие навыки сводились к промыслу гольянов в далеком детстве. Поэтому в его ведерке плавала зеленая ряска, а щучья компания у деда неуклонно возрастала. - Что проку, что ты науке обучаешься? - провоцировал Тимофеева ехидный старец. - Нужен ты современной науке этакий... Пусти тебя на бережок без всяких средств, ты с голоду учахнешь! Что проку в тебе, коли ты рыбу добывать неспособен? Зев-то притвори - поддувает... - Дед! - затосковав, сказал Тимофеев. - Не доводи меня! - А то? - Прибегну к услугам научно-технического прогресса, - витиевато пригрозил практикант. - Это что за хреновина? - прикинулся дед. - А то, что я тебя переловлю! - неожиданно для себя выпалил Тимофеев. - Но? - удивился реликт. - Меня? - Тебя! - Оно и видать... Есть у нас такие прибегальщики. Сетями шарашат, а то и динамитом! - Еще чего! - возмутился Тимофеев. - Я не браконьер. Я тебя удочкой переловлю. - Болтай боле, - хмыкнул Мамонт. - Меня никто еще не перелавливал. И он поволок из воды очередного щуренка. - Дьявольщина, - пробормотал Тимофеев. - Откуда здесь щуки? Да еще столько?.. - А тут их логовище, - охотно отозвался дед. - Оне тут стоймя стоят, голоднющие! Чихать им на твой мякиш со свистом, когда им руку сунь - оне и руку отъедят. А в том рукаве сома стоят, но их на лесу не возьмешь, туда тягач со стальным тросом потребен... - А в заводи под ракитами кто стоит? Дед лукаво усмехнулся. - Туда не суйся, - сказал он. - Там водяной стоит. Рыбы вокруг него тьмина, а только никто там не ловит. Страшно... - Предрассудок, - протянул Тимофеев. - Сам ты впередрассудок! - напыжился Мамонт. - Тебя, умника, хоть где постанови, ты ни рожна не изловишь! Тимофеев пристыженно смотал удочку, подобрал ведро и побрел восвояси. - Эй, студент! - рявкнул ему вдогонку Мамонт. - Что еще? Дед нагнал его косолапой трусцой и сунул в ведро охапку страдальчески щерившихся рыбин. - Спасибо, дедуля, - растроганно произнес Тимофеев, мигом проникшись к нему симпатией. - Ничего, - миролюбиво ответил тот. - Я себе еще натаскаю. А вам рыбка надобнее, околеете там... с этаким добытчиком. - Ох, дед, - ухмыльнулся Тимофеев. - Все же я тебя переловлю! В лагере его встретили на ура и даже хотели качнуть пару раз, но Тимофеев отказался от незаслуженных почестей. Стихия немедленно распорядилась прекратить раскопки. - Теперь я знаю, что мне с тобой делать, - умиленно сообщила она Тимофееву. - Будешь у нас промысловиком. Будешь рыбу ловить, грибы собирать... Я лицензию достану, лосятинки принесешь. Талант у тебя! - Не надо лицензии! - взмолился Тимофеев. - Я хочу исследовать культурный слой. - Какой тут, к свиньям, слой, - пожала плечами Стихия. - Обманство сплошное... Просто кому-то надо выгнать в поле этих дармоедов, чтобы место не занимали, - она кивнула в сторону своих подчиненных, всей толпой пытавшихся подступиться к огрызавшимся щукам на предмет их чистки и потрошения. - Нет здесь никаких городищ и могильников. Нет и не было. Вот южнее километров на сто... - Она мечтательно зажмурилась. - Ты вот металлоискатель нам давеча собрал, а что он показывает? Одни ржавые консервные банки образца второй половины двадцатого века... Ошеломленный подобным откровением, Тимофеев укрылся в палатке, чтобы собраться с мыслями, обдумать перспективы и заодно решить, чем же утереть сизый пористый нос деда Мамонта. Ему было до такой степени обидно за поруганный прогресс, что он даже ненадолго позабыл о своей тоске по девушке Свете, затерянной среди сырых и заплесневелых инкунабул Дядьевского монастыря.