Иван Шишкин - Случайный попутчик.

– О! – вырвалось у принцессы, и слезы на миг затуманили ее глаза. Она сразу все поняла. "Я люблю тебя, Каддет!" – легко и просто метнулась к Кадету ментограмма.

Спавший в камере тюрьмы Кадет в тот же миг проснулся. "Я люблю тебя, Принцесса!" – всей мощью канала связи ответил он. Принцесса вспыхнула улыбкой, получив его ответ. Чуть улыбнулся и человек, который ее так напугал.

– Я рад, что вы поняли план мастера Кадета. Подмена. Очень умно. Сейчас в порту Дикка вы тайно проникните в комнату гостиницы, которую занимал мастер Каддет, и обменяетесь одеждой с купленной рабыней. Я проведу вас туда.

– Занимал?

– Вынужден вас огорчить, принцесса, мастер Каддет сейчас находится в тюрьме порта. Он ранен. Не опасно. – Человек делал паузы между словами и новостями, он думал, что до нее не сразу доходит их смысл или что она начнет плакать и кричать, как… "истеричка". Как истеричка. Человек забыл, что она из рода Гигар, и не знал, что у нее есть Неспящий, проверяющий каждое его слово. – Завтра вам разрешат находиться в камере возле мастера Каддета. Благодарю вас за сдержанность, принцесса Гигар.

– Благодарю вас, – холодно произнесла Принцесса. – Я готова!

Подземными ходами и переходами через пустые комнаты чьих-то жилищ, дворами спящих домов, лестницей на третий этаж похрапывающей гостиницы, длинным коридором, устланным мягкой дорожкой принцесса вошла в слабо освещенную комнату Каддета. Никогда не была в ней, но почувствовала – это его жилище!, словно увидела тени оставленные им на вещах в этой комнате.

В комнате была женщина. Высокая, почти такого же роста, что и сама Принцесса, в дорогом, хорошо сшитом платье. Темный платок покрывал ее голову и почти закрывал платье спереди и сзади.

– Наденьте на руку ее ярлык и поменяйтесь с ней одеждой, верхней одеждой, – сказал человек. Посмотрел на платье принцессы, задумался на мгновение и добавил: – Любым платьем! – И вышел, закрыв за собой дверь.

Незнакомка осторожно сняла с себя платок – что-то звонко звякнуло при этом, открылось ее невыразительное простое лицо, немного испуганное и заискивающее – лицо раба. Затем она сняла платье – и принцесса совершенно успокоилась! Нескладная худая фигура. Без груди, дряблые ягодицы, костлявые руки… Да и немолода она! Жаль было отдавать свое лучшее, с любовью сшитое Сластеной платье, этой замухрышке, и принцесса протянула ей простое платье из своего узелка. Женщина безропотно приняла его и поспешно надела. Принцесса тихо постучала два раза в створку двери, и человек вернулся в комнату. Он удивился, увидев, что принцесса не переоделась.

– Я должна почистить платье и платок прежде, чем одену их на себя, – вежливым тоном, но строго произнесла принцесса. В глазах человека что-то мелькнуло и исчезло, он кивнул. И показал переодетой женщине на дверь. – Ей заплатят, почтенный? – тихо спросила принцесса.

– Ей заплатили. Свободой, – ответил человек. – О ней позаботятся, принцесса. Не забудьте ярлык! С вами должен встретиться еще один человек, еще до утра. Когда ему прийти к вам?

– Прямо сейчас. Благодарю вас, почтенный.

– И я благодарю вас, Принцесса, – сказал человек, выделив "Принцесса". – Вы очень облегчили мою задачу. И пожалуйста, передайте привет мастеру Каддету и наилучшие пожелания от рези-ден-та. – "Резидента", – мысленно поправила его принцесса.

– Непременно, почтенный! Спасибо! – вдруг вырвалось у нее. И это слово потрясло человека, он замер, а затем глубоко поклонился. И бесшумно удалился.

Принцесса немного повернула стойку светильника, и комната осветилась ярче. Села в кресло, осмотрелась. Здесь он спал, здесь умывался, там лежат его вещи. Какой большой чехол для оружия… Куда он ранен? Много ли крови потерял?

В дверь поскреблись. Принцесса встряхнула несколько раз платок – это звенели драгоценные камни, прицепленные к платку! – накинула его себе на голову, поправила прорези для глаз, взглянула на себя в зеркало – вот страшилище! – и широко открыла дверь.

Пожилой человек с приятным лицом, немного прикрытом аккуратными усами и бородкой, с двумя длинными косами полуседых волос, с веселыми голубыми глазами. Неспящий мгновенно прокрутил калейдоскоп лиц и вынул из своей памяти портрет этого человека. И Принцесса так же быстро узнала все о нем – мыслями Кадета. Она сняла с головы платок и улыбнулась вошедшему.

– Здравствуй, Монах! Я – Принцесса, – сказала она на лингве. – Я знаю, ты – единственный друг Кадета на Гиккее. – Слова и понятия приходили к ней легко и просто.

– Здравствуй, Принцесса! – поклонился Монах. – А ты – ослепительно красива!

– Что с ним случилось, Монах?

… Она вошла в камеру Кадета, властно отведя рукой замешкавшегося коридорного. Подошла к ложу, на котором полулежал Кадет, таким же жестом остановила его встречное движение и опустилась перед ложем на колени. Коридорный потом рассказывал сменщику, что воздух в камере Чужака словно ветром морским, свежим и бодрящим, продуло. И пока он не ушел, заперев дверь, она просто держала руку узника в своей ладони и смотрела ему в глаза. А Кадет смотрел ей в глаза. И их Неспящие смотрели друг в друга.

– Надо жить с бывшими рабынями, – говорил коридорный начальнику внутритюремной стражи. – Вот уж кто любить будет!… Над ней… ну, свет появился!

– Я люблю тебя, Принцесса, – полным силы голосом произнес Кадет по гиккейски. – Я люблю тебя!

– Я тебя люблю, Каддет, – ответила Принцесса на лингве. В глазах ее мелькнули и пропали слезы. – Ложись, я посмотрю твои раны.

… Кончиком пальца с голубым огоньком-светлячком она водила по бугру раны у него на груди.

– Ты устала, – шепнул ей Кадет, – мне уже гораздо лучше.

– Я знаю, но надо еще немного – вот здесь. Если бы у тебя были не такие толстые кости, пика попала бы тебе внутрь. Ты плохо выучил мой контрприем, мастер Каддет.

– Он был великолепным фехтовальщиком, Управляющий.

– Когда ты выздоровеешь, мы поучим контрприем. А сейчас я помогу тебе сделать омовения – не спорь! – и будем спать. Ты – раненый, ты будешь лежать тихо и смирно, и я буду тихой и смирной. – Она улыбнулась.

Ложе было неудобным и даже для одного Кадета узковатым, но Принцесса уместилась. На боку, повторяя своим телом изгибы и выпуклости его тела. Теснее объятий не бывает. Действительно, тихо лежали, вживались, привыкали друг к другу их тела.

На очень раннем, бледно-розовом рассвете они проснулись. Почти одновременно. В камере было серо и свежо. Тюрьма спала. Еще прохладный после ночи ветерок с Моря кружил пыль на дорогах и площадях порта, залетал к ним. Далеко издали, с берега, доносился галдеж морских чаек, хватающих рыбу из сетей ночного улова, а здесь в центре порта стояла предутренняя тишина, и только какая-то маленькая собачонка нарушала ее – тявкала и замолкала, тявкала и замолкала.