Алексей Борисов - Утро Земли

Акихито громко икнул и показал на русских пальцем.

– А… вот ведь придурки!

Йосики засмеялся и постучал ладонями по коленям.

– Дураки! – закричал он, и скорчил рожу в сторону стройки.

Солдаты охранения вежливо молчали. Они понимали, кто может позволить себе прогулку и водку в разгар рабочего дня. Они старательно делали вид, что ничего не происходит.

– Вы все идиоты! – вторил Йосики Акихито, от водки они едва стояли на ногах и громко бездумно смеялись. Они совсем не злились на русских – те выглядели нелепо, глупо и смешно в своих старых, изношенных до дыр одеждах.

– Мы самураи, а вы просто дураки! – крикнул Акихито, и в шутку выплёснул из бутылки в просвет между солдатами. Струя спиртного наполнила воздух едким запахом. Пилот не удержал бутылку, и она упала под ноги военным. Стекло вдребезги разбилось о камни.

– Мы – самураи! – они снова глупо засмеялись и принялись выплясывать. Они продолжали пить из второй бутылки.

Не прошло и минуты, как молчание со стороны русских нарушило одно единственное слово.

Его сказала пожилая женщина:

Это слово Акихито не понял, но Йосики узнал мгновенно. Всё дело в том, что Йосики был немного трезвее.

– Фашисты.

Йосики увидел лица людей, они обернулись на женский голос и посмотрели в их сторону. Он мог оценить, что им ничего не грозит, охрана вооружена автоматами. Но он увидел ненависть в глазах пленников. Немногие строчки из учебных записей, кадры исторических фильмов тут же всплыли в памяти.

Правительство считало уместным признавать ошибки нации во времена второй мировой войны. Хотя бы с целью оправдание, своей собственной власти.

– Стой, – пилот схватил Акихито за рукав кимоно, пока тот не наделал глупостей.

– Они там что-то против нас? – тот едва ворочал языком, но был уже готов полезть в драку.

Йосики кое-как удалось дотащить пьяного друга до казарм.

А когда Акихито протрезвел, друг помог ему понять, в чем дело. Им обоим стало стыдно вовсе не за то, что самурайские символы похожи на свастику. Причина была в том, как Япония, вернее, то, что от неё осталось, относится к пленным.

– Если мне удастся добиться влияния в правительстве, я изменю ситуацию.

В голосе Йосики Акихито услышал непоколебимую твёрдость, в нее нельзя было не поверить. Если сказал – изменит. Дело было не только в каком-то странном магическом ареоле, который Йосики создавал вокруг себя, порой буквально излучая самоуверенность. И не в обострённом чувстве справедливости.

В чём-то ещё.

Это что-то сыграло решающую роль в выборе Суги, с которой оба пилота познакомились в на декабрьском празднике, в День Последнего императора.

А несколько недель назад Йосики пропал без вести. Он так и не успел воплотить мечты в жизнь.

– Мы знаем одно. Его конвертоплан сбили над Австралией. Если правительство разрешит мне полететь туда следом, я постараюсь найти или хотя бы что-то разузнать. Но ты понимаешь, что они могут выбрать и не меня.

Суги разлила по пиалам остатки холодного чая.

Вздохнула и убрала кисти, краски. Спрятала исписанные листочки в красную шёлковую папку. Тихо спросила:

– Ты всё же постарайся найти его, ладно? Или хоть что-то узнать. Ради него, ведь он твой друг. И ради меня, ведь у меня больше никого не осталось.

Он хотел подойти и обнять её, утешить. Но она не примет его ласки. Он отчётливо понимал это и живо представил, как она может резко вырваться, оттолкнуть и прогнать его навсегда.

– Буду ждать твоего возвращения. Ты ведь сделаешь всё, что можно, да?

Гость поднялся и на ноги и поблагодарил за чай. Суги скользнула взглядом по его лицу, фигуре. Словно видела другого человека. Одетого в такую же пилотскую форму.

– Я вернусь, – пообещал Акихито. Внутри звенел каждый удар сердца. А пальцы похолодели от волнения. Он и сам почти поверил, что сумеет разыскать друга, сумеет вернуться.

Одним из плюсов службы в разведке был доступ к высоким технологиям.

Акихито не удивился сигналу связи. Современный телефон сильно отличался от тех, которые делали до Утра Смерти, в нём не было экрана, а вместо магнитных карт памяти использовали оловянные перфокарты.

– Пилот А-50 слушает.

– Пилоту А-50 патруль на завтра. Явится в офис к 7 утра. Уровень В.

– Принял вас, диспетчер. В 7 утра. Отбой.

Мужчина убрал телефон в куртку. Осенний дождь усилился, и Акихито накинул капюшон.

Если завтра будет такой же ливень, его не отпустят в одиночку. Лететь звеном не входило в планы разведчика.

«Уровень В, это в радиусе одной заправки. Значит, командование не считает нужным спешить на поиски Йосики, – думал разведчик, – Или для этой миссии выбрали кого-то ещё? Хотя, вряд ли. Опасно, можно потерять ещё один конвертоплан. В сравнении с потерей машины, потеря пилота стоит немного».

Акихито остановился и посмотрел назад. Огни посёлка проступали бледными пятнами сквозь мокрые ветки деревьев. Суги уже легла спать, вряд ли сейчас есть иное средство от смятения. Быть может, он должен был прийти раньше? Да ему просто духу не хватило. И ещё он знал, что не встретит понимания и не сумеет оправдаться.

Проще всего плюнуть и напомнить себе, а что, собственно он должен этой Суги? Махнуть рукой, не думать, выполнять приказ. Он сам всего лишь кусочек механизма. За него решает командование.

Акихито понимал, что так думать правильно. И он не посмел бы даже зацепиться за эту мысль. Если бы не Суги? Нет. Суги милая, хорошая и любимая женщина.

Не его женщина. Она его не любит. Или любит, но только как брата, как друга.

– Господи, – прошептал себе под нос Акихито, – Я не могу.

Но чем больше его одолевал страх, тем сильнее пилот чувствовал, что не сможет себя простить, если оставит всё так, как есть. Ведь не будь Йосики, не было бы его самого. Такого, какой он есть сейчас. Друг научил его, отдал часть себя, словно заразил неосязаемым «нечто», навсегда выбил из стройной цепочки людского механизма.

«Ради тебя, – он шептал одними губами губами, – Я найду тебя, друг. Я не могу жить с мыслью о том, что страдает твоя любимая Суги. Но мне-то как? Я не смогу простить себя… Если… Если не пойду за тобой до конца, куда бы эта дорога ни привела. Мне просто важно узнать, что с тобой стало».

Акихито поздно заметил, что насквозь промок, пока стоял под дождём. Холодно, неприятно, но все эти ощущения отодвинулись куда-то на второй план. Когда он покидал казарму, дождик накрапывал. Сейчас ливень усилился не на шутку.

Он потратил ещё несколько минут на раздумье. Его переполняла уверенность, что лишние полчаса ничего не изменят. Что сейчас действительно надо, так это сходить – переодеться. Надеть прорезиненный плащ и – за дело.

А вдруг он окажется в тепле и передумает? Товарищи предложат сыграть в маджог, на печке забурлит остроносый чайник, а потом кто-нибудь достанет припасённую бутылку можжевелового самогона, а то и водки.