Михаил Тырин - Тварь непобедимая

Медальон с тихим щелчком раскрылся, словно маленькая книжечка. На полированном металле была выгравирована всего одна фраза:

«ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ГАРАНТИРУЕТСЯ КАЖДОМУ, КТО В СЛУЧАЕ МОЕЙ СМЕРТИ НЕ ПОЗЖЕ ТРЕХ СУТОК ПОЗВОНИТ ПО ТЕЛЕФОНУ...»

Дальше шел номер. На второй половинке было обозначено то же самое, но по-английски.

– Ты понял, что это? – спросил Шамановский.

– Кажется, догадываюсь...

– Ну, смелее! – Главный усмехнулся.

– Если я погибну, – тихо проговорил Гриша, – и кто-то позвонит, чтобы сообщить об этом... То вскоре я очнусь, видимо, в одной из ваших ванн.

– Совершенно верно, парень. Эта побрякушка – твой медицинский полис. Лучший полис из всех, что есть на планете. Надень его на шею и не снимай никогда. Что бы с тобой ни случилось – попадешь под машину, отравишься водкой или забудешь надеть парашют, – мы тебя вытащим. Я дарю тебе вторую жизнь. Но тебе придется ее отработать. Хорошо отработать. Верой и правдой.

– А если я... Если это случится не здесь, а в другом городе, другой стране?

– Пусть это тебя не заботит. Мои люди сделают все – найдут, привезут, даже уладят формальности. А поскольку ты тоже принадлежишь к числу моих людей, то и к тебе могут обратиться за помощью, если кому-то из нас она понадобится. Будь готов к этому днем и ночью. Такой же медальон ношу и я, – Шамановский ткнул себя пальцем в грудь, – и еще половина наших работников. Каждый, кто рассчитывает на помощь, должен уметь оказать ее другому.

– Конечно.

– Запомни кодовое слово – «Феникс». Если тебе позвонит диспетчер и назовется этим словом, ты должен бросать все дела и выполнять то, что скажут. Это очень серьезно.

– Хорошо.

– Ну и конечно, страховка аннулируется, если ты вдруг... Ты понимаешь, да?

– Да.

– Ну, надевай.

Длина цепочки была специально подобрана так, чтоб медальон открывался, когда его пытаются снять. Полированный металл холодил кожу, чувствовалась его тяжесть.

– А если я его потеряю?

– Думаю, найдем выход из положения. Дело не в этой железке, а в тебе. Можешь на всякий случай носить в кармане и записку с номером телефона. Еще есть вопросы?

Гриша не задумывался – вопрос всплыл сразу же.

– Я могу передать страховку кому-то еще?

– Сначала спроси у себя, захочешь ли ты этого. И не сейчас спроси, а позже, когда привыкнешь к этой безделушке. Ты – парень, конечно, добрый, но... Жизнь у всех одна, а у тебя – две. Рассуди по уму.

– Не помню случая, когда кто-то передавал страховку, – добавил Донской. – Чем угодно можно делиться, но не этим.

– Почему же? – проговорил Шамановский. – Если он очень захочет, никто ему не помешает. И я не стану.

– Только не забывай, – сказал Донской, – страховка выдается один раз. Только один, безо всяких исключений.

– Оба свободны, – сказал главный и склонился над бумагами, моментально отключившись от посетителей.

И снова ему казалось, что это обман, который в самый неожиданный момент может раскрыться. Ловкий фокус, очень правдоподобный, но основанный лишь на маленьком секрете, скрытом в рукаве исполнителя. Думать так было проще и легче, чем считать клинику прибежищем сверхъестественных сил, храмом нечеловеческих возможностей и тайн.

Григорий никак не мог принять мысль, что теперь ему можно ВООБЩЕ НЕ БОЯТЬСЯ СМЕРТИ. «Нет, не может быть, – говорил он себе, – что малоизвестный биолог по фамилии Шамановский взял и отменил основной инстинкт любого живого существа – инстинкт самосохранения. Не может быть, чтобы маленький кусочек металла, висящий на груди, мог защитить от любой опасности – болезни, убийства, катастрофы».

Что-то переменилось в тот момент, когда холодный металл цепочки обнял шею. Не только внутри Григория, но и в мире, окружающем его. Город стал немного другим. Люди все так же струились по улицам, крутили баранки своих машин, готовили ужин в квартирах, включали телевизоры, но все они остались будто позади, словно в каком-то полузабытом черно-белом фильме. Это были обычные люди.

По пути к Светлане Григорий поминутно через рубашку прикасался к медальону. Не было радости, не было торжества и чувства превосходства. Было лишь какое-то оцепенение. Ощущение победы, достигнутой запрещенным приемом. Тревога, которую может испытывать нищий, найдя на дороге несметные сокровища.

Лишь когда машина подвезла Григория к дому Светланы, он встряхнулся и попытался выкинуть из головы все свои маловразумительные страхи. Он взбежал по лестнице, чувствуя, как радостное волнение, известное каждому человеку, неотвратимо вытесняет из души все мрачное и тревожное.

– Здравствуйте, – сказал Григорий, когда дверь перед ним открылась. – Машина у подъезда.

Светлана выглядела очень просто: длинное черное платье, распущенные волосы, из украшений – только тонкая цепочка и серебряное колечко. Однако эта простота давала девушке столько красоты и грации, сколько не способны дать самые роскошные и вычурные наряды, самые дорогие украшения. Это была ее собственная красота, которую не перебивала ни одежда, ни косметика.

– Я почти готова, – сказала она, пропуская гостя в квартиру.

Григорий, хотя и чувствовал себя несколько скованным, не отводил от Светланы глаз, пока она стояла у зеркала и что-то совершенствовала в своем макияже.

– У нас есть еще минут десять? – спросила она с немного виноватой интонацией.

– У нас есть столько, сколько вам нужно.

– Просто сейчас придет Катя – моя подруга. Я попросила ее посидеть с ребенком. Дождемся?

– Обязательно, – сказал Григорий, присаживаясь на табурет в прихожей.

– Может, пока чаю?

– Нет-нет, спасибо.

В воздухе стоял тот запах, который всегда сопровождает подготовку к празднику. Пахло кожей «парадных» туфелек, извлеченных из шкафа, пахло разогретым утюгом, духами, а еще подгоревшим молоком, за которым, конечно, хозяйка в спешке не уследила.

Из комнаты выглянул Пашка. Посмотрел одним глазом и спрятался. Потом его голова снова высунулась из-за двери.

– Привет, – подмигнул ему Григорий.

– Здрасьте, – сказал мальчик.

Он произнес это как-то холодно и вяло, и взгляд, брошенный на гостя, показался пасмурным. Все «праздничные» запахи вдруг потеряли свое очарование от этого единственного взгляда.

Можно было подумать, что мальчик просто боится чужих. Но Григорий вдруг отчетливо понял, что причина вовсе не в этом. Хмурое лицо ребенка отражало не такие уж детские чувства, как казалось на первый взгляд.

– Я готова, – сказала Светлана, просияв улыбкой, которая озарила весь ее образ, как солнечный блик, пробежавший по воде.

Григорий встал, нарисовал в мыслях, как они будут смотреться вдвоем, и остался очень доволен. Если б послушать Донского и действительно взять напрокат смокинг... Впрочем, решено так решено.