Гейнц Фивег - Солнце доктора Бракка

Уверяю вас, господин Бракк, сколь гениальными ни выглядели бы ваши расчеты, пользы от них не будет. Я обязан предупредить вас. Вы зря просиживаете, до ночи в лаборатории, надеясь решить эту... гм... проблему. Я считал вас более дальновидным. Вы наносите вред не только себе, но и институту. Шестичасовой рабочий день установлен, чтобы беречь силы-наших людей, обеспечить их работоспособность. Так дело не пойдет. У вас есть свой план научной работы, и вы обязаны выполнять его на совесть.

Бракк пытался что-то возразить, но профессор снова заговорил:

- У нас есть совершенно определенное задание, и никто не имеет права уклоняться в сторону. Я требую, чтобы вы сосредоточили все свое внимание на вашей непосредственной работе. Прошу вас прекратить ненужные опыты, доктор Бракк. У нас нет на них ни времени, ни средств.

Он подошел к Бракку и заговорил другим тоном:

- Лучше в свободное время отправляйтесь за город. Лес тут недалеко. У вас очаровательная молодая жена...

Неожиданно он протянул ученому руку.

- Надеюсь, мы поняли друг друга. Завтра я улетаю на конгресс в Бухарест, пробуду там десять дней. Желаю вам хорошенько отдохнуть за это время, коллега Бракк.

В начале пятого Вера Бракк вернулась из города. Держа в обеих руках сумки с покупками, она прошла через палисадник. Открыла локтем входную дверь, поднялась по ступенькам. Пристроив покупки на полу, достала из сумочки ключ и попыталась открыть дверь квартиры, но ключ не поворачивался. Вера удивленно подняла брови. Вот так так, в замке изнутри торчит ключ. Вернер... Обрадованная, она сильно нажала кнопку звонка. Дверь открылась.

- Вернер, ты уже дома! - воскликнула Вера и положила руки ему на плечи. Но тотчас же заметила, что он чем-то огорчен. Руки сами собой соскользнули с плеч мужа, и она озабоченно спросила:

- Что-нибудь случилось, Вернер?

- Ну что ты, что могло случиться? - уклончиво ответил он.

- Но ты ведь собирался быть дома не раньше восьми.

- Я не мог работать, циклотрон не в порядке, - сказал он первое, что пришло ему в голову, взял покупки и понес их на кухню.

Вера прошла в ванную. Принимая душ, она думала о том, что муж стал очень нервным. Ее хорошее настроение сменилось тревогой. Взглянув на свое отражение в зеркале, она попыталась улыбнуться ему, но улыбка получилась какая-то вымученная.

Потом Вера сварила кофе, поставила на стол чашки и печенье. Вернер сидел в глубоком кресле, лицо его скрывала газета. Разливая кофе, Вера сказала:

- Ты знаешь, сегодня словно воскресенье. Наверное, это потому, что ты пришел вовремя.

Он отложил газету и ответил слегка раздраженно:

- Что ты говоришь Вера! Разве я задерживаюсь в институте для развлечения? Ты же прекрасно знаешь, над чем я работаю.

- Прости меня, - Вера старалась говорить спокойно, но когда она поставила на стол кофейник, крышка его резко звякнула.

Оба замолчали. Бракк уткнулся в газету, но Вера видела, что он не читает. Она поглядывала на него с тревогой и вместе с тем с раздражением.

"Что с ним? Что-нибудь случилось? - думала она. - Или эта навязчивая идея выбила его из колеи? Да и мне тоже нелегко! С ним стало невозможно говорить, он на все обижается. Даже внешне изменился - похудел, побледнел. Скулы выдаются резче, чем всегда, в глазах отсутствующее выражение". На мгновение она пожалела мужа, но тут же с ожесточением подумала: "Мучается из-за проблем, которые скорее всего никогда не сможет решить. Из-за иллюзий".

Она ничего не понимала в его науке, знала лишь одно - он занят чем-то странным. Электростанция без машин, из одних этих... фотоэлементов. Вместо топлива - какие-то радиоактивные вещества. Она никак не могла себе этого представить.

- Оставь газету, кофе совсем остынет, - сказала она, пододвигая ему вазу с печеньем.

Бракк кивнул, сложил газету и улыбнулся ей. Но это была какая-то неопределенная, ничего не выражающая улыбка, и Вера почувствовала, что муж не с ней. Хотелось бы знать, чем заняты его мысли, но спрашивать - нет, этого она не станет делать. Раньше он сам ей все рассказывал, говорил обо всем, что сделал за день. Но сегодня...

Она допила кофе. Сказала, что видела сегодня в витрине одного магазина светло-серый костюм.

- Купи его. Он очень элегантный. Тебе нужен новый летний костюм. Будешь надевать его, когда мы куда-нибудь пойдем. Не всегда же ты собираешься так поздно возвращаться из института.

- Нет, конечно, нет! - воскликнул он, встал из-за стола и подошел к аквариуму. - С сегодняшнего дня я больше не задерживаюсь в институте!.

- Право, Вернер, я совсем об этом не прошу. По мне, можешь оставаться в лаборатории хоть до полуночи, - сказала она дрожащим голосом. На глаза ее навернулись слезы.

Боясь расплакаться, Вера собрала посуду и отнесла ее на кухню. Она твердо решила никогда не говорить с ним больше о его поздних возвращениях.

Когда она вернулась в столовую, Бракк все еще стоял у аквариума. Вера прилегла на кушетку, взяла журнал и стала перелистывать его, чтобы успокоиться. Рассеянно переворачивая страницы, она искоса поглядывала на мужа. Неужели он не замечает, что обидел ее? Вера тяжело вздохнула и вдруг бросила журнал на стол. Но Вернер даже этого не заметил.

Он был поглощен мыслями об Экардте. Чем напряженнее думал он о сомнениях, высказанных профессором, тем больше падал духом. Однако он не мог отказаться от начатого дела. "Мои выкладки открывают совершенно новые пути, - повторял он. - Я ведь не просто фантазирую. Работаю на основе точных расчетов. Но Экардт не хочет даже взглянуть на них, он заранее отвергает мои выводы".

- Это несправедливо, - неожиданно для себя произнес он вслух.

- Что несправедливо? - спросила Вера, приподнявшись на кушетке. Она решила, что эти слова относятся к ней, и посмотрела на мужа настороженно.

- Я о профессоре Экардте.

- У тебя неприятности в институте, Вернер?

- Неприятности... - сказал он, раскуривая сигарету и все еще раздумывая, стоит ли рассказывать ей все. "К чему жаловаться?" - подумал он. Но потом все же заговорил о том, что так его тревожило. Однако о выговоре за то, что он просиживает в институте по вечерам, Вернер умолчал.

- Для Экардта существует только план научно-исследовательских работ, говорил он, в волнении расхаживая по комнате. - Все, что является отклонением от плана, кажется ему бесполезной тратой времени. На мои расчеты он махнул рукой, словно ему и смотреть незачем. Он убежден, что я ничего не добьюсь. Говорит, что в институте вообще невозможно ставить подобные опыты. Понимает ли он, чего может достигнуть человек, твердо стремящийся к цели? Экардту кажется, что я попросту пытаюсь уклониться от основной работы. Не желает, чтобы в голове у сотрудников было что-нибудь, кроме служебных заданий. В какой-то мере я могу его понять. Задания должны выполняться, и каждый обязан сосредоточить внимание на своей работе. Но разве можно подавить в себе творческие устремления? Только потому, что они не имеют отношения к очередной теме! Когда он сказал мне: "Никаких бесполезных экспериментов, господин Бракк, у нас нет на них ни времени, ни средств", я сразу понял, куда он клонит. Не хочет взваливать на себя ответственность за то, что не предусмотрено планом, - как же, ведь могут возникнуть осложнения. Что подумают в вышестоящих органах? Пойти на риск никогда!