Кирилл Бенедиктов - Точка Лагранжа (Сборник)

Спокойно, сказал он себе. Без паники, постарайся сосредоточиться на своих ощущениях. Мало-помалу, потихоньку чувствительность восстановится, главное — не устраивать истерику. В конце концов, мужик падал с девятого этажа, а ты с высоты собственного роста.

Почти сразу же накатило ощущение почти невыносимой тяжести, и Антон страшно обрадовался этому чувству — значит, не все еще потеряно. Когда-то давным-давно ему приходилось крутиться на центрифуге — навалившаяся тяжесть была сродни тем полузабытым впечатлениям. Словно невидимый великан не торопясь втаскивал на него огромный мешок с песком — сначала на ноги, потом на поясницу, спину, плечи:

Антон ожидал, что мешок придавит и голову, так, что лицо погрузится в воду, и приготовился задержать дыхание, но произошло непонятное. Когда мешок добрался до шеи, Антон вдруг ощутил свое тело — все, целиком. Тело ощущалось как пустой сплющенный тюбик, из которого выдавили зубную пасту. Последние остатки содержимого тюбика плескались где-то в районе затылка. Там, под толстой черепной костью, раздувался красивый радужный шар, похожий на те пузырьки, что всплывали перед единственным зрячим глазом Антона с неглубокого дна озера. Картины, скользящие по тугим стенкам пузыря и плавно переливавшиеся друг в друга, были фрагментами воспоминаний Антона — мелькали знакомые лица, Аня, Лизонька, родители. Пузырь раздувался, заслоняя серо-зеленую воду с приставшим к мелкой волне прошлогодним сухим листочком. Тяжесть внезапно исчезла, как будто великан передумал и взвалил мешок на свое великанское плечо. Радужная пленка выгнулась странной пульсирующей воронкой, и Антон, вновь переставший ощущать свое тело, почувствовал, что его мягко, но с неодолимой силой затягивает в глубину этой воронки, к перекрывавшей проход перламутрово поблескивающей мембране. За мембраной был свет, он сиял в тысячу раз ярче, чем солнце, но удивительным образом не слепил. Антон падал в это мягкое сияние, и розовые блики мерцали на его лице. Недавние страхи сменились спокойным доброжелательным любопытством. В жизни каждого человека, думал Антон, наступает момент, когда он оказывается один на один с таким светом, и надо пережить этот момент достойно: Он снова падал, на этот раз торжественно и медленно, понимая, что пути обратно уже не, будет, но мысль эта его совершенно не пугала.

А потом падение прекратилось.

Где-то далеко-далеко, в миллионах световых лет от радужной воронки, возник не слишком громкий звук, заставивший его остановиться и оглянуться назад. Звуки и раньше проникали в сознание Антона, но как-то нечувствительно — монотонно плескались о глинистый берег волны озера, поскрипывали в вышине осины. Этот же, коснувшись ушей Антона, разорвал втягивающую его переливчатую воронку, как ножницы вспарывают ветхую ткань. Он входил в непримиримый конфликт с желанием поскорее покинуть неподвижное, прикованное к земле и воде тело и устремиться на поиски вечного света.

Далеко наверху, над обрывом, забытая в своей коляске, плакала Лизонька.

Лизоньку им Бог подарил. В буквальном смысле — на седьмом месяце вполне благополучной беременности Аня заболела гриппом, неделю лежала с высокой температурой, похудела на пять килограмм. Врач из консультации сначала успокаивала, мол, на таких сроках уже ничего страшного, хуже, когда в первом триместре, но на УЗИ послала. В заключении врача-узиста мелькали всякие страшные слова: плацентит, перенесенное инфекционное заболевание, кальцинаты. Говоря человеческим языком, угроза для жизни ребенка.

К этому времени Лизонька была уже вполне сформировавшейся личностью — толкалась маме в животик, переворачивалась, реагировала на их голоса. Антон с ней разговаривал — придет с работы, приложит губы к теплому тугому Аниному животу и начинает выяснять, а тут ли его любимая девочка, а что она там делает, а не скучно ли ей. И девочка тут же в ответ ножкой — бах! а потом еще и ручкой — бах! а потом вдруг затаится, словно в прятки играет: Любил ее уже Антон, и Аня тоже любила, хотя сама с ней не разговаривала. Представить, что с их не родившейся еще, но уже живой и умненькой доченькой что-то не так, причем, может быть, очень не так, было мучительно и страшно.

Врач им сказала, что есть три анализа, которые должны все в точности прояснить, что там с Лизонькой и как ей можно помочь. Антону названия этих процедур казались каким-то диковинным шифром — КТГ, ПСП, доплерометрия. Они договорились, что анализы будут делать в очень крутой клинике, где только для своих и только за большие деньги. Тоже, конечно, не гарантия от ошибок, но все же, все же…

В ночь перед поездкой в клинику он просидел на кухне, пытаясь читать Акунина. Убеждал себя, что не волнуется, что все в норме. Аня, как ни странно, заснула быстро и рано, еще вечерние новости не закончились. А вот Антону даже мысль о том, что можно лечь и уснуть, казалась странной. Последний раз он так же чувствовал себя перед выпускными экзаменами в школе.

В два часа ночи он вышел на балкон покурить. Смотрел в серое осеннее небо, проколотое редкими острыми звездами. Чувствовал, как внутри растет что-то, какое-то движение, которое необходимо придать замершему вокруг безнадежному серому миру, чтобы начал вращаться в нужном направлении. Потом уронил окурок в темный колодец двора и неожиданно для самого себя начал молиться.

Молился долго и сбивчиво. Конспект: маленькое, невинное существо, радость и свет, защити, обереги, ты же можешь. Пусть страдают те, кто нагрешил, вот я, например, но только не это крохотное, живое, лучик надежды в океане вселенской тьмы. Прошу тебя, это же так мало, пусть только все будет хорошо, пусть она родится живой и здоровой, пусть все беды обойдут ее стороной, а я заплачу, если надо, я готов на все, только бы она оказалась здоровой. Ну и так далее, в том же духе, хорошо еще, что беззвучно. Сам бы не поверил, если бы кто сказал, что Антон Берсенев, криминальный корреспондент и, что естественно при такой профессии, циник до мозга костей, способен на подобную молитву. И, главное, так хорошо на душе после нее стало, так легко, словно бы и вправду кто-то услышал. Уснул, уже почти что не сомневаясь, что завтра все обойдется.

Так и случилось. Ни КТГ, ни ПСП, ни даже доплерометрия никаких отклонений в развитии плода не показали. Здоровенькая оказалась Лизонька, чудесная здоровая девочка. О том, что первое обследование дало совсем другие результаты, никто больше и не заикался. Впрочем, можно ли ожидать многого от чудо-техники районных поликлиник?

После этого Антон уверился окончательно, что Лизоньку им Бог подарил. Ане, правда, ничего не сказал. Аня была девушка впечатлительная, даром что тоже журналист. Телевизионный журналист, сотрудник передачи «Удивительный мир», выходящей в эфир поздно вечером, когда все дети уже спят. Иногда там показывали такие вещи, что даже Антону становилось не по себе. Всякая мистика, НЛО, секретные эксперименты, крысы-мутанты. В общем, как у Высоцкого: «то у вас собаки лают, то у них руины говорят».