Кирилл Бенедиктов - Штормовое предупреждение (Сборник)

«Хозяин, — запротестовал Ори, — и не думайте, хозяин! Я вас одного не брошу! Виданное ли дело — оставить меня на эту… эту…» — он не договорил и смутился.

«Ты останешься, — жестко повторил Кешер. — Ты еще болен, а Нина сумеет тебя вылечить. Кроме того, я не хочу, чтобы ты возвращался в Аталанту».

«Почему?» — дрожащим голосом спросил Ори. Его темные глаза лихорадочно сияли на бледном, осунувшемся лице. Хотя рана на груди уже почти не гноилась, мальчик все еще был очень слаб. Когда истекающий кровью Кешер на руках выносил его из подземелья, заполненного мечущимися, ослепшими от ужаса и потрясения эглами, Ори показался ему легким, словно соломенная кукла. Тогда Кешер поклялся, что, если мальчик выживет, он сделает все, чтобы Ори никогда больше не вернулся к своим жестоким наставникам.

«Так надо, — сказал он, не желая ничего объяснять. — Ты останешься на острове и будешь заботиться о Нине. Ты должен забыть, кто ты и откуда. Можешь придумать себе новое имя. Можешь даже научиться есть ящериц. Но если я когда-нибудь вернусь сюда, мне будет приятно, если ты меня все-таки узнаешь…»

— Хотите откровенно, экзарх? — спросил он, поворачивая освещенное серебряными лучами Манны лицо к Морскому Лису. — Мне совсем не нужна эта слава. А те, в чьей памяти я хотел бы остаться, никогда не увидят дворцов Аталанты.

Триеру снова качнуло. Большая, пришедшая из темноты волна подняла корабль так высоко, что заскрипели якорные канаты.

— Необычайно сильные здесь приливы, — задумчиво произнес кормчий. — И с каждым вечером они становятся все сильнее…

— Думаете, это рождается новая Великая Волна? — усмехнулся Кешер. — Но ведь ее некому поддерживать. Белый Слепец мертв, а его наследник слишком слаб, чтобы повелевать морем. К тому же он наверняка уже умер от голода, когда разбежались кормившие его слуги.

Морской Лис внимательно посмотрел на него.

— Значит, вы так ничего и не поняли? — спросил он. — Волна — это совсем не главное. Все пространство вокруг нас пронизано невидимыми нитями. Они связывают небо и землю, море и луны, людей и звезды. А теперь одна из таких нитей оборвалась.

Он замолчал, разглядывая огромную, сияющую расплавленным серебром луну. «Море чувствует приближение Ианны, — думал кормчий. — Подземный король умер, и Ианна сорвалась со своей небесной цепи. Пройдет несколько лет, а может быть, месяцев, и столкновение станет неизбежным. Золотые дворцы Аталанты обратятся в прах, и море сомкнется над гордыми белыми башнями. Могущество владык Четырех Стран Света будет повергнуто, и ужас и боль воцарятся в разоренных городах и селеньях. Я видел это в своих кошмарах. Я кричал, не в силах предотвратить гибель мира, а меня запирали в тесной каюте. Меня считали безумцем, и никто не понимал, что я просто вижу будущее. Будущее, которое я создал своими собственными руками…»

И кормчий «Сияющего копья Хэмазу» по прозвищу Морской Лис, экзарх Когорты Незримых Воинов Аталанты, улыбнулся в темноте жестокой улыбкой сумасшедшего.

— Отправишься в горы завтра, — равнодушно произнес князь, глядя, по своему обыкновению, слегка в сторону. Тому, кто не знал об этой его манере, казалось, что он косит. — На конюшне тебе выдадут двух лошадей. На одной повезешь подарки, на другой поедешь сам. «Отправишься завтра в пасть крокодилу», — мысленно передразнил князя Лэн. Вслух он сказал:

— На перевале снег, благородный князь, лошади не пройдут…

— Возьми ослов, — благосклонно кивнул Замурру и вдруг рассмеялся. Вслед за ним рассмеялись и другие — Великий Визирь, Хранитель Печати, Начальник Писцов и Командир Телохранителей. Какая тонкая шутка, подумал Лэн, заставить мага покинуть столицу верхом на осле.

— Боюсь, правитель Снежной Твердыни удивится, увидев, что посланник князя Замурру путешествует на нечистом животном, мой мудрый господин.

Лэн и сам удивился, как твердо прозвучал его голос. Отправляться на восток ему не хотелось. Если верить тому, что рассказывали о восточных горах, путешествие к Снежной Твердыне было задачей для героя из легенды, а Лэн никогда не считал себя героем. В Умме, столице княжества Желтой Реки, он уже два месяца исполнял обязанности мага — куда менее обременительные, чем полагают простецы.

«Злые духи привели меня в этот город, — раздраженно подумал он. — Тоже мне, столица! Глиняные стены, глиняные дома, разрисованные устрашающими черно-багровыми спиралями, глиняные башни, похожие на исполинские термитники…» Даже дворец правителя был сложен из множества аккуратных, покрытых голубоватой глазурью глиняных кирпичей. Впрочем, понятно: здесь, на болотистых речных равнинах, камень считался редкостью, большей даже, чем кедровое дерево. И того и другого с избытком хватало в восточных горах, но торговле мешала вековая вражда горцев и жителей Уммы. «Через несколько дней я почувствую эту вражду на собственной шкуре, — сказал себе Лэн. — О всемогущая Истури, зачем только я покинул твой великолепный храм в Эбаду, Городе Белых Вишен! Соблазнился легким хлебом странствующего повелителя духов… Глупейший, никакие духи не помогут тебе, когда ты будешь замерзать вместе с бесполезными лошадьми в заметенных снегом ущельях восточных гор…»

— Наш младший брат, князь Сариуш, прислал нам письмо, — медленно проговорил Замурру. — Он просит, чтобы посланник прибыл незамедлительно. Ты отправишься завтра, маг, а на чем ты будешь путешествовать, нам все равно.

Хранитель Печати кашлянул.

— Для такого могущественного волшебника не составит труда призвать себе на помощь джинна, благородный князь, — произнес он голосом тягучим и сладким, как мед. — Джинн же легко перенесет его по воздуху куда угодно. Не так ли, досточтимый Бар-Аммон?

Лэн наградил Хранителя Печати презрительным взглядом. Это был как раз тот редкий случай, когда он действительно мог позволить себе презрительный взгляд.

— Видно, достойнейший Куруш желает, чтобы земли от Уммы до Падающих Вод превратились в выжженную пустыню, — процедил он сквозь зубы, — ибо таковы обычные последствия полета на джинне…

Замурру уставился на него бесцветными рыбьими глазами, и Лэн немедленно ощутил пощипывающий кожу холодок. Лучше бы уж косил, право слово!

— Ты предрекаешь беды моей стране, маг? — невыразительным голосом спросил князь.

Сердце Лэна, прозванного Бар-Аммоном, трепыхнулось пойманным зайчонком.

— Напротив, благословеннейший. — Он пожал плечами, с трудом сохраняя на лице выражение спокойного достоинства. — Я только пытался объяснить господину Курушу, что некоторые заклинания могут быть слишком опасны…