Андрей Кивинов - Ночь накануне

— Ох, Елена, боюсь, что все очень плохо, — хмуро отозвался Семен, оглядываясь в кадре по сторонам большого холла.

За спиной репортера вдруг началось беспорядочное движение людей в строгих костюмах, которых преследовали телевизионщики с огромными камерами на плечах. Еще несколько десятков фоторепортеров слепили их вспышками.

— Ага, Елена, вот и заседание завершилось. Сейчас Отто Газенваген сам расскажет журналистам, к какому выводу пришла его Комиссия и какие рекомендации даны Совету НАТО, — затараторил репортер, выходя из кадра.

Некоторое время камера показывала суету в холле, где перед толпой журналистов выстроилось в шеренгу несколько хорошо одетых мужчин с крайне серьезными лицами. Потом один из них сделал шаг вперед и заговорил по-английски. Репортер принялся синхронно переводить, заменяя непонятные слова тревожным блеянием:

— Комиссия под руководством уважаемого Отто Газенвагена, который, э-э, ранее поработал в Европе в качестве, э-э, в общем, известный уже европейцам политик. Так вот, Комиссия Газенвагена пришла к выводу, что жители Российской Федерации не соответствуют высоким стандартам европейского мулътикулътурного общества, стандартам ЮНЕСКО в области гуманитарных отношений, стандартам Второго всемирного клерикального конгресса и, э-э, в общем, еще какому-то стандарту мы не соответствуем, Елена, я не успел понять, какому именно, он очень быстро говорит.

Елена недоверчиво покачала головой, с изумлением оглядела свою выдающуюся грудь, совершенной формы талию и растерянно пожала голыми плечами в камеру.

— Каким еще стандартам мы не соответствуем, Семен? Что за глупости, в самом деле? — сердито воскликнула она.

Семен, не слыша возмущенных комментариев из студии, продолжал упрямо переводить:

— …Целью работы Комиссии по этике был мониторинг социальных настроений и, э-э, еще чего-то интересного в российском обществе. Э-э, изучались процессы укрепления демократии, социальной справедливости, сохранения исторической преемственности. Развитие мулътикулътурного гуманитарного взаимодействия в контексте современных тенденций и, э-э, все такое. Двенадцать реперных источников изучались без их ведома, но в соответствии с европейскими правилами мониторинга, с соблюдением всех необходимых формальностей и законодательного акта «О свободе информации», а также, э-э, других актов и законов…

— Семен, будет лучше, если вы своими словами перескажете, а то ничего не понятно, — осадила его ведущая.

— Да мне самому не все понятно, Елена, — признался репортер. — Кажется, помимо пиплметров от Геллапа, для мониторинга дополнительно использовались еще двенадцать человек проживающих в России. Искусственно создавались определенные коллизии, а комиссия фиксировала реакцию объекта с помощью видеокамер и свидетелей.

— Ну и каков же результат? — заинтересовалась Елена.

— Отто Газенваген говорит, что никто из испытуемых не набрал больше 45 баллов по тесту Ганди-Соланы-Арафата, а чтобы страна была признана мультикультурной, нужно получить в среднем не менее 50. Тесты безнадежно провалены, и теперь Совет НАТО должен принять решение.

— Какое еще решение? — насторожилась ведущая.

— Э-э, члены Комиссии как раз сейчас говорят, что это должно быть взвешенное и адекватное решение, — отозвался репортер.

— Ну хорошо, мы вернемся к этой теме позже, — легко завершила беседу ведущая. — К другим новостям. Министр сельского хозяйства России назвал смехотворными обвинения международной организации «Репортеры против тирании». Напомним, в своем меморандуме эта организация обвинила российских производителей в низком уровне гуманизма в сфере животноводства и птицеводства. Есть у международных правозащитников серьезные претензии и к российским пчеловодам…

Я сделал звук потише и повернулся к своим гостям.

— Ты еще можешь спасти мир, — патетично крикнула мне от кухонной стойки розовая кофточка.

— Мы верим в тебя, Зарубин, — сипло добавила голубая. — Прикинь, нашу с тобой Родину реально бомбить сейчас начнут, если ты не спасешь ее! Ты и есть тот самый двенадцатый реперный источник — на тебя вся надежда. Давай, Зарубин, ты же патриот или кто?! Вставай! Действуй!

Я действительно встал, потрясенный торжественностью минуты. Из дыры в стене потянуло свежим утренним ветром, и я подошел к ней поближе, расправляя плечи и вглядываясь в наливающееся пронзительной синевой небо. Внизу, на детской площадке у дома, я заметил огромную толпу людей. Некоторые из них держали в руках транспаранты.

Я пригляделся: «Мы верим в тебя, Зарубин!» «Иван — мы с тобой!», «Все люди братья!», «Россия вспрянет ото сна!», «Партия сказала “надо!”, народ ответил — “есть”!», «Победа будет за нами!»

Я улыбнулся и помахал рукой. Меня заметили снизу, отозвавшись радостным гулом и криками, а потом запели что-то радостное, бодрое и воодушевляющее. Мир, в сущности, прекрасен, а все люди действительно братья, подумал я и снова улыбнулся им всем

— А что мне надо сделать-то? — Все с той же рассеянной улыбкой я повернулся к своим чудаковатым гостям, которые уже не казались мне такими противными. Ребята как ребята, хотя и немного странные.

Розовая кофточка вздохнула:

— Такие дела, Зарубин. Там, в Европе, странная система подсчета баллов. В общем, тебе надо поднабрать за оставшийся час еще хотя бы баллов сорок, а то у тебя сейчас меньше десяти. Зато, если ты наберешь эти дополнительные баллы, тогда суммарный результат по всем контрольным точкам станет выше пятидесяти. И Россия будет спасена. Сейчас весь мир смотрит на тебя, как на «Евровидении». Дерзай, Зарубин. Набери уже баллов для Родины! Родина у нас одна, Зарубин! Ты ведь любишь Родину, Зарубин? Или ты реально не понимаешь, как надо действовать?

— Как? — Я подошел поближе.

— Больше всего очков европейцы дают за нетрадиционный секс с альтернативно одаренными людьми. — Розовая опять коротко вздохнула. — За один акт сразу двадцать пять баллов начислят, так что, если два раза успеешь, как раз полтинник заработаешь. Это реальная тема, она в ПАСЕ точно прокатит, зуб даю!

— Во имя мира и добра, Зарубин! — сипло добавила голубая кофта, потирая красный от саечек лоб и малиновые уши.

До меня наконец дошло, о чем они рассуждают, но я пребывал в таком глубоком ступоре, что даже мычать не мог от возмущения.

В прихожей послышался шум, потом хлопнула дверь, и в мою гостиную вошел Вольф Владимирович собственной персоной.

— Ну что, кто тут у нас объект RUS-12? — Партийный босс по-хозяйски огляделся и пошел ко мне, расстегивая на ходу брючный ремень. — Или ты Родину не любишь? — добавил он, увидев мое лицо.