Сергей Павлов - Акванавты

Скорость течения ощутимо нарастает. Подводная река несет меня вдоль отвесной стены ущелья. Свет скользит по голым однообразным скалам, изредка выхватывая из темноты расселин одинокую офиуру, скромные цветы актиний. Не будь со мною Манты, я чувствовал бы себя здесь неуютно.

Конец ущелья, горло его — самая узкая часть. Обе стены стремительно сходятся и, едва не столкнувшись гранитными лбами, круто расходятся. В лучах прожекторов синеватый и чистый, но еще размытый и зыбкий отблеск титана. Ближе и ближе — ясней очертания странной плотины, ажурной, двухъярусной.

Впрочем, плотина — сказано громко. То, что я здесь увидел, сначала показалось мне кладбищем затопленных подводных лодок. Добывающие агрегаты-аквалюмы — действительно напоминали разрезанные поперек корпуса субмарин. Каждая «половинка» оборудована глубоким раструбом, скошенным книзу, поверх которого и дальше вдоль аквалюма тянется киль. Нижняя батарея агрегатов на сваях, верхняя — на крестообразных опорах. Подбоченились, будто ковбои в широкополых шляпах, статуй-резервуаров накопителей; от них к аквалюмам — система коленчатых труб. Круглые головы бездействующих прожекторов, непроницаемые тени и стайка черных глубоководных рыб. Мертвая техника, запустение, заброшенность…

Течение, очень быстрое здесь, норовит унести меня прямо в пасть ближайшего раструба — в глубине громадной воронки остро поблескивает бивень струйного рассекателя. Торопливо включаю плавник — быстрый, крутой и, должно быть, красивый вираж. Но, задев ногами край раструба, позорно, кувырком вылетаю на палубу аквалюма. Плавник трепещет, бьет по металлу, меня швыряет то на спину, то на живот, рукам не за что схватиться на гладкой поверхности палубы — тащит вдоль киля, словно лягушку по спине кашалота. Как-то ухитряюсь выключить плавник и успеваю вцепиться в самую оконечность киля. Что-то блеснуло на закругленном боку аквалюма и кануло в тень, как в пропасть. Трогаю пустые ножны. Саднит плечо. Хорошо, что этого не видел Болл; единственный свидетель моей неловкости — Манта. Она грациозно лавирует по ниспадающей дуге и повисает прямо над головой. Без видимого напряжения ундулирует плавниками — миниатюрные волны пробегают по ним спереди назад, не достигая лишь кончиков черных крыльев…

Потерянный нож я нашел под брюхом нижнего аквалюма на каменистом грунте. Чуть дальше — я не сразу поверил своим глазам! — валялась металлическая клешня… Форма локтевого и кистевого сочленения, характерный серебристый блеск титано-иридиевого сплава позволяют мне уверенно определить: эта клешня вырвана из плечевого сустава глубоководного робота типа «Андр-4». Смотрю на цилиндры мощного гидропривода, торчащие из-под изуродованной муфты, и теряюсь в догадках. Случайно я вспомнил: при испытаниях на разрыв клешни андробатов выдерживали тяговую нагрузку до восьми тони!.. Что же здесь произошло?

Внезапно вспыхивают все прожекторы на площадке — светло, как днем. Это, конечно, Болл. Молодец, не теряет времени даром. В выбоинах дна белеет песок. На светлом фоне этих песчаных оазисов видны порхающие силуэты рыб.

Я осмотрел здесь, кажется, все: каждый камень, каждую трещину, каждую дыру. Абсолютно нет ничего такого, что могло бы привлечь внимание и направить поиски в нужную сторону. Следы ряби на песке от придонных течений, следы марганцевых конкреций — темные округлые пятна. И никаких следов того, кого мне нужно найти…

Толстые кабели, свисающие с аквалюмов, уходят куда-то в одном направлении — легкая дымка мешает мне видеть куда. Последние метры дна, тронутого цивилизацией… Плыву вперед, размышляя над близкой уже проблемой организации глубинных поисков. Я отдавал себе отчет в том, что мы с Боллом можем рассчитывать на собственные силы только в пределах трехкилометровых глубин — ниже этой отметки путь гидрокомбистам заказан. Но как велика акватория будущих поисков? Этого я пока не знал. Нужно будет подробно изучить батиальную карту.

И вдруг я увидел… Нет, это, конечно, не человек — люди не бывают трехметрового роста. Мощные плечи, маленькая голова, серебристый отблеск металла…

Робот стоит неподвижно, ссутулясь. Ноги полусогнуты, левая отведена назад. Неподалеку — еще один, в такой же позе. Очевидно, момент отключения тока застал их на марше. Клешни у этих целы. Не дрейфь, ребята, скоро вы нам понадобитесь и мы вас разбудим.

Впереди какое-то сооружение. Странно похоже на гитарную деку. Здесь, в пронумерованных обоймах, заканчивают свой путь кабели от аквалюмов. Высвечиваю фарой еще трех андробатов. Живописная группа. Двое из них в скорбном молчании застыли над роботом, стоящим на четвереньках. Впрочем, слово «четвереньки» вряд ли подходит: это именно тот робот, у которого оторвана клешня. Н-да, все же есть над чем призадуматься…

Выход из ущелья очерчен полукруглым обрывом — ни дать ни взять подводная бухта. Устраиваюсь на гранитном валуне, долго смотрю в глубь открытого океана. Манта дозором обходит новые владения. Медленно, с достоинством. Время от времени она замирает на месте, точно охотничья собака в стойке на дичь, и направляет свет прожекторов вниз. Там снуют какие-то белые тени — должно быть, глубоководные акулы, — но близко не подходят.

Вглядываюсь в циферблат перстня-часов. Ого, девятый час на исходе! Сразу дает знать о себе голод, пора возвращаться. Соскальзываю с валуна — луч фары окунается в безмолвную темень пучины. И вдруг, словно в ответ, какое-то существо зажигает там свой крохотный ярко-красный фонарик. Я насторожился, как настораживается рыба, привлеченная мерцанием блесны. У глубоководников это бывает… Красный фонарик поблек, а скоро совсем угас. Мне стало грустно. Я висел над бездной и думал о Пашиче, о его загадочном исчезновении в этом темном суровом и в то же время чем-то привлекательном мире, и еще я думал, что эту загадку, вероятно, не просто будет решить — вопреки убеждению Болла, — потому что мир мокрого космоса не имеет для нас ни дна, ни конца, ни начала, а мы не имеем понятия, куда отправиться на поиски пропавшего в океанских глубинах товарища. Терпение, подумал я, не все еще потеряно. В чем заключалось это «не все», я плохо себе представлял. Просто надеялся, верил… В глубине опять маняще вспыхнул красный фонарик. Мне оставалось воспринять этот привет из непроглядного мрака, как своеобразное утешение…

На обратном пути мы с Мантой поймали прожекторами несуразную рыбу-большерота. Голова похожа на полураскрытый саквояж, глазки — бусинки, а тельце до смешного маленькое, тоненький хвост. Рыба зигзагами плывет вперед, пытаясь уйти от погони. Никто не думает ловить тебя, трусишка!.. А впереди уже маячит знакомое пятно ржавого цвета.