Михаил Пухов - Искатель. 1961-1991. Выпуск 3

Стронг попросил Райта снова пустить в ход лебедку. Покрытый тончайшим слоем Тимкина нитевидный трос заскользил через “новую” ветвь, и подъем возобновился. Стронг откинулся назад, насколько позволял спасательный пояс, закурил сигарету…

И увидел дриаду.

Или ему это почудилось…

Дело в том, что все их разговоры о дриадах были шуткой. Одной из тех шуток, которые стихийно рождаются в беседах между мужчинами, когда их общение с женщинами ограничено короткими перерывами в работе.

Вы убеждаете себя, что это не более чем шутка; вам чертовски хорошо известно, что никогда ни на каком Дереве, ни на какой планете не спустится к вам по устланной листьями тропе прекрасная фея. И хотя вы непрестанно повторяете себе, что этому никогда не бывать, в самом дальнем, темном уголке вашего сознания, к которому не отваживается приблизиться здравый смысл, постоянно живет мысль о том, что, быть может, это все-таки когда-нибудь произойдет.

Этой шуткой они перебрасывались во время полета с Земли и пока ехали из космопорта в деревню. Если верить болтовне Сухра, Блюскиза, Райта… и его собственной, на последнем гигантском дереве Омикрона Сети-18 должна жить по крайней мере одна дриада. И вот будет потеха, когда они ее поймают!

“Что ж, — подумал Стронг. — Ты ее увидел. А теперь посмотрим, как ты ее поймаешь!”

Видение мелькнуло и исчезло — лишь слабый намек на контуры тела, вспышка красок, волшебное лицо, — и вслед за в миг растаявшим образом постепенно растаяла и его уверенность в том, что он видел ее. К тому времени, когда лифт внес его в шатер из листьев, где, как ему казалось, только что была дриада, он уже не сомневался, что ее там не будет. Ее не было.

Он заметил, что у него дрожат руки. Усилием волк он вернул им твердость. “Смешно так волноваться из-за причуд солнечных бликов на листьях и ветвях”, — сказал он себе.

А на 475-м футе подъема ему почудилось, что он ее увидел снова. Только что выяснив у Райта, на какой он находится высоте, Стронг случайно взглянул в сторону ствола. Она стояла там, прислонившись спиной к коре, и ее длинные стройные ноги опирались на ветвь, с которой он в этот момент поравнялся. Изящное хрупкое тело, сказочное лицо феи, золото волос. До нее было не более двадцати футов.

— Выключите лебедку, — тихо сказал он Райту.

Когда лифт остановился, он расстегнул спасательный пояс и ступил на ветвь. Дриада не шелохнулась.

Стронг медленно направился к ней. Она по-прежнему была неподвижна. Он протер глаза, втайне надеясь, что она исчезнет. Она стояла на том же месте, застывшая подобно статуе, спиной к стволу, и ее длинные ноги опирались о ветвь. На ней была короткая, сотканная из листьев туника, которая держалась на перекинутой через плечо ленте; изящные сандалии, тоже из листьев, оплетали ее ноги до середины икр. Ему начало казаться, что она действительно существует. И в этот самый миг она вдруг угасла.

Никакое другое слово не могло передать того, что произошло. Она не ушла, не убежала и не улетела. Строго говоря, она даже не исчезла. Просто она там была, а в следующую секунду ее там не стало.

Стронг остановился. Усилие, потраченное им на то, чтобы взобраться на ветвь и пройти по ней несколько шагов, было ничтожно мало, однако он весь покрылся испариной. Он ощущал пот на щеках, на лбу и шее; он ощущал его на груди и спине, ощущал влажное прикосновение взмокшей от пота древорубашки.

Он достал носовой платок и вытер лицо. Сделал шаг назад. Другой. Дриада не материализовалась. Там, где она только что стояла, была лишь густая листва. И солнечный блик.

Из приемника раздался голос Райта:

— У вас все в порядке?

Стронг секунду колебался.

— Да, — наконец проговорил он. — Произвожу небольшую разведку.

— Как она выглядит?

— Она… — Стронг вовремя сообразил, что Райт спросил о ветви. Он снова вытер лицо, скомкал платок и сунул его в карман.

— Она огромна, — ответил он, когда уже смог положиться на свой голос. — В самом деле огромна.

— Ничего, мы его одолеем, это дерево. Нам и раньше попадались не маленькие.

— Но не такие гиганты, как это.

— И все-таки мы с ним справимся.

— С ним справлюсь я один, — заявил Стронг.

Райт усмехнулся.

— Не сомневаюсь. Однако мы будем поблизости на тот случай, если… Вы готовы к подъему?

— Минутку.

Стронг поспешил к лифту.

— Пускайте, — сказал он.

На пятисотфутовой высоте ему снова пришлось забросить трос, потом еще раз, когда он поднялся до пятисот девяноста. В шестистах пятидесяти футах от земли листва поредела, и он смог метнуть трос более чем на сто пятьдесят. Он уселся поудобнее, чтобы насладиться подъемом.

На высоте около семисот футов он оставил на одной из особенно толстых ветвей древопалатку, одеяла, обогревательный прибор и все это крепко к ней привязал. Всегда лучше ночевать на больших ветвях. По мере того как он поднимался, ему лишь изредка удавалось видеть деревню. Основную часть ее скрывала листва, но порой перед его взором возникали крайние домики, за которыми до самого горизонта простирались обогащенные химикатами поля. Растительность едва только пробивалась, и поля были покрыты золотистой щетиной крохотных стебельков недавно посеянной пшеницы — эндемической разновидности этого злака, который рос только на Омикроне Сети-18 и нигде больше во всей Галактике. К середине лета пшеница созреет, и колонисты снимут еще один из тех сказочно обильных урожаев, которые постепенно превращали первое поколение поселенцев в миллионеров.

Он мог разглядеть снующие на задних двориках крохотные фигурки домохозяек и жуками ползущие по улицам жирокары. Он мог разглядеть детей, которые казались отсюда размером с головастиков, — они плавали в одном из бассейнов. Для полноты картины не хватало только маляра, красящего дом, или латающего крышу кровельщика. Их отсутствие объяснялось очень просто: эти домики никогда не нуждались в ремонте.

Во всяком случае, так было до сегодняшнего дня.

Дерево, которое пошло на их строительство, и качество работы не имели себе равных. Стронг побывал только в одном из домов — в местной церкви, которую колонисты превратили в отель, — но хозяин отеля (он же мэр деревни) заверил его, что, в сущности, отель представляет собой лишь увеличенную и чуть богаче декорированную копию других зданий. Нигде раньше Стронг не видел такой безукоризненной отделки дерева, такой совершенной панельной обшивки. Все было продуманно и являло собой идеальный ансамбль — невозможно было определить границу между фундаментом и полом, между опорными балками и стенами.

Стены переходили в окна, окна переходили в стены. Лестницы не просто спускались: они словно струились окрашенными под дерево потоками. Что же касается искусственного освещения, то свет испускало само дерево.