Гордон Диксон - Путь Пилигрима

В часы своего дежурства офицер был как бы капитаном флагманского корабля, на борту которого плывет адмирал. Адмирал - в данном случае Лаа Эхон - мог принимать ответственные решения, касающиеся всего штаба и его обитателей - людей и алаагов, но управление зданием было прерогативой дежурного офицера. Лаа Эхон не стал бы отдавать особые распоряжения для разрешения Шейну провести с собой любого постороннего человека. С другой стороны, командующий приказал бы, чтобы Шейну предоставили все необходимое оборудование. Этот приказ не совсем четко подразумевал доставку Марии; и в то же время, обращение с таким пустяковым делом к самому Лаа Эхону показало бы незначительность власти дежурного офицера.

Дело было не в том, что офицер опасался гнева Лаа Эхона в случае неправильного решения. Когда он был на посту, никто не мог подвергать сомнению его право решать. Скорее, имело значение то, что он сам подумает о себе, прими он неверное решение.

– Если это интересно безупречному господину,- подал голос Шейн,- мой ассистент, как и я сам, разумеется, является членом Корпуса курьеров-переводчиков Первого Капитана…

– Понятно,- сказал офицер.- В таком случае я, конечно, не могу сомневаться в необходимости допуска сюда этого зверя. Разрешение дано. Старший клерк, позаботься о необходимых приказах для регистрации этого допуска.

– Слушаюсь, безупречный господин,- ответил старший клерк, стоящий немного поодаль. Он говорил на простом и несколько расплывчатом, но сносном алаагском, по меньшей мере при произнесении этих обычных фраз.

– Можете оба идти.

– Повинуемся, безупречный господин,- сказал старший клерк и вывел Шейна.

Итак, Шейн привлек Марию для оказания помощи и натаскал ее в ответах на вопросы на алаагском, которые задавал ей на этом языке, для повторения в классе с практикантами. Практиканты слушали с таким вниманием, как будто от этого зависят их жизни - что могло быть на самом деле,- и Шейн ушел с чувством, что по крайней мере некоторые из них убедились в том, что перед ними поставлены выполнимые задачи.

Но особенно его порадовал самый пожилой практикант по имени Джулио Рамарко - невысокий седеющий мужчина пятидесяти восьми лет, в перечне языков которого было указано одиннадцать, освоенных им в совершенстве, и больше двадцати, известных ему в какой-то степени. В конце перечня были сделана явно бессмысленная приписка: «У меня абсолютный слух».

Шейн не стал спрашивать, что же заставило Рамарко упомянуть не относящуюся к делу музыкальную способность. Но это замечание подтолкнуло Шейна к размышлениям. У него самого был абсолютный слух, в отличие от большинства курьеров-переводчиков из корпуса Лит Ахна. Нельзя сказать, чтобы это давало заметное преимущество, но все же могла быть какая-то связь. Притом длинной список отчасти изученных языков служил доказательством того, что Рамарко, по всей вероятности, проявлял большой интерес к языкам в целом.

Таким образом, Шейн обратил на этого человека особое внимание, что вскоре оправдало себя. Рамарко был намного увереннее и восприимчивее других обучаемых. Шейн назначил его Вторым Офицером и натренировал, чтобы тот упражнялся с остальной частью класса в простейших фразах на алаагском, многократно повторяемых для отработки произношения. В результате у Шейна появился учитель-ассистент, способный замещать преподавателя в его отсутствие.

Теперь Шейн мог удалить Марию из класса и здания штаба, и фактически уже на следующий день после этого в корпус без предупреждения нанес визит Лаа Эхон.

Шейн ожидал этого, но не так скоро. По этой причине он вынудил старшего клерка разрешить ему поговорить непосредственно с дежурным офицером. В то время как последнего в сущности заставили дать Марии разрешение войти в здание, сам он был вынужден сообщить об этом решении Лаа Эхону - неофициально отдавая это решение на суд начальника.

То, что Лаа Эхон захочет после этого посетить занятия, чтобы посмотреть, что там происходит, было не совсем точно, но весьма вероятно. И вот однажды дверь в классную комнату открылась и вошел Лаа Эхон.

Все моментально поднялись на ноги и, как и Шейн, автоматически вытянулись по стойке «смирно». Но Лаа Эхон, однако, остановил взгляд не на них, а на Шейне.

– Мне сообщили, что ты привлек себе в помощь ассистента,- отрывисто произнес он.

– Это верно, непогрешимый господин,- ответил Шейн.- Я использовал мою бывшую ассистентку из Корпуса курьеров-переводчиков Первого Капитана, которая также является моей самкой и о которой мы говорили в день моего прибытия, если непогрешимый господин помнит.

Лаа Эхон рассматривал его несколько мгновений.

– Да, я помню,- сказал он.- Мне бы хотелось увидеть эту твою помощницу-самку. Пусть она сделает шаг вперед.

– Этот зверь сожалеет, непогрешимый господин,- сказал Шейн,- зверя, о котором говорит непогрешимый господин, сейчас здесь нет. Закончив последнее свое поручение, он сейчас спит у себя дома в городе.

– А-а,- произнес Лит Ахн. По какой-то причине, которую даже Шейн был не в состоянии понять, алааги чрезвычайно педантично соблюдали покой друг друга в нерабочее время; и эта педантичность распространялась даже на их человеческий скот, которому позволялось отдыхать и спать в отведенное для этого время, хотя на работе от зверя требовалось самое неусыпное внимание.- Тогда ты покажешь его мне при первой возможности.

«Которой не будет никогда»,- подумал про себя Шейн. Он был очень рад, что уже увел Марию, когда Лаа Эхон собрался посетить занятия.

– В таком случае, ты проводишь обучение этого скота самостоятельно? - спросил Лаа Эхон.- Мне бы хотелось услышать, насколько они приблизились к практическому владению истинным языком.

– В настоящий момент,- сказал Шейн,- у меня есть Второй Офицер, который практикуется в обучении остальных. Если непогрешимый господин желает понаблюдать и послушать его при исполнении этой функции, я могу дать необходимую команду для демонстрации.

– Сделай это.

Шейн заговорил с Рамарко по-итальянски. Рамарко, уже вставший перед классом, обернулся и начал выполнять распоряжение. Лаа Эхон слушал.

– Они говорят так же хорошо или, возможно, немного лучше, чем некоторые из зверей, занимающие административные должности в штабе в течение года или больше, - заметил он, прерывая их после полудюжины вопросов и ответов. Он повернулся к ближайшему от него практиканту.

– Как тебя зовут? - спросил он.

– Непогрешимый господин,- с запинкой произнес практикант по-алаагски,- этого зверя зовут Луциано-зверь.

– Довольно неплохо,- задумчиво произнес Лаа Эхон.- Этот меня понял и правильно ответил, хотя понять его можно с трудом…