Гордон Диксон - Путь Пилигрима

Он взглянул на других мужчин и снова рассмеялся, на этот раз немного печально.

– Но большинство, я думаю, не ощущают его так остро, как я,- сказал он.- Итак, вы считаете меня ненормальным, да?

– Нет,- произнес Питер странно хриплым голосом.- Я не думаю, что ты ненормальный, Шейн, вовсе нет. Расскажи нам еще о нем - о Пилигриме.

– Больше нечего рассказывать,- сказал Шейн.- Он просто часть каждого из нас - часть, ничего не значащая, пока эти частички огромного числа людей не начнут собираться вместе.

Он помолчал, но поскольку они сидели тихо, ничего не говоря, он продолжал:

– Будучи тем, что он есть, Пилигрим не может вынести того рабства, в которое обратили нас алааги. Вот и все. Мы можем порабощать друг друга, тогда частичка его содержится в поработителях, как и в порабощенных, и лишь крошечная доля раба борется против рабства. Но когда целое племя порабощено другим племенем, части порабощенного племени собираются вместе, превращаясь в единое целое, обладающее какой-то силой. Сейчас Пилигрим вобрал в себя всех людей на свете и не собирается служить алаагам.

Он сделал паузу. Все продолжали сидеть молча.

– Вот что я должен заставить понять Лит Ахна,- вымолвил Шейн.- Если бы я мог заставить его понять это…

Его голос замер. Даже теперь никто не заговорил.

– Тогда скажите нам хотя бы вот что,- проговорил Вонг.- Что вы планируете сделать, когда армия пилигримов окажется у ворот здания вражеского штаба, а вы сами - лицом к лицу с Лит Ахном? Думаю, пришло время нам узнать об этом.

– Я собираюсь рассказать ему о Пилигриме.

– Но вы только что сказали, что он не может даже представить себе Пилигрима.

– Да, не может, но может поверить в Пилигрима, не имея о нем представления, когда увидит, что люди готовы умереть за принципы Пилигрима,- видите ли, это из разряда того, что алааги понимают. Они рождаются, живут и умирают, чтобы сделать что-то для своего народа. Худшее мучение, о котором мог бы помыслить алааг…- Воображение нарисовало ему картину янтарной глыбы с неподвижной фигурой внутри.- Это когда тебя заставляют жить вечно, не разрешая сделать ничего для своего народа. Умереть за свою расу, умереть во имя цели, которая считается достойной,- для алаага в этом большой смысл.

– Понимаю,- сказал мистер Вонг.- И вы собираетесь доказать это Лит Ахну - но как?

– Я предложу ему попытаться убрать людей с площади перед штабом,- без выражения произнес Шейн.- Для этого он пошлет за Внутренней охраной.

Он перестал говорить. Прочие ждали.

– И потом?…- вымолвил Шеперд.

– Чему суждено случиться, то случится,- сказал Шейн.- Если я не ошибаюсь по поводу Пилигрима, то происходящее перед глазами Лит Ахна убедит его. Тогда ему останется либо удалить Экспедицию с Земли, либо уничтожить Землю и удалить с нее Экспедицию.

– И вы полагаете, он не уничтожит все существующее на Земле перед тем, как покинуть ее? - спросил Вонг.

– Полагаю, есть причины, почему здравомыслящий алааг не станет этого делать,- ответил Шейн.- Но это все, что я знаю. Больше ничего вам сказать не могу.- Он глубоко вздохнул и добавил: - Итак, вы сообщили мне, что начало действий назначено через пять дней. Это значит, что остается по меньшей мере четыре дня до моего отъезда. Если этот дом безопасен для меня, то я остаюсь. В противном случае вам надо найти для меня другое, более безопасное место.

– Здесь вам будет совершенно спокойно,- сказал мистер Вонг.- И я еще раньше спрашивал -разве сейчас имеет значение, если вас узнают?

– Только если Лаа Эхон или Лит Ахн не объявят меня дезертиром за неприбытие в Миннеаполис в течение двадцати четырех часов после того, как я отметился об уходе в штабе Милана,- сказал Шейн.- Но я думаю, что Лит Ахн не станет этого делать и по прошествии гораздо большего времени, чем двадцать четыре часа. Лаа Эхон может это сделать, запустив машину для моего обнаружения. Но - вы правы. Пока я держусь подальше от алаагов, не имеет значения, куда я иду и что делаю.

Он повернулся к Марии. Она смотрела на него как-то странно.

– Ну что, Мария? - произнес он с улыбкой.- Как тебе хочется провести следующие четыре дня? Чем бы ты хотела заняться?

– Мне бы хотелось пойти в какие-нибудь музеи, церкви - в места, которые принадлежали людям в течение столетий до этого,- ответила она сразу же с очень серьезным выражением.- Я хочу посмотреть на вещи, показывающие, какими мы когда-то были. Когда я приезжала в Англию одна в прошлый раз, я была слишком молодой, чтобы стремиться провести время в музеях, а церкви были только для воскресений и исповеди. Но теперь я хочу увидеть и понять, какой была наша раса в те времена, когда мы и не подозревали о существовании алаагов.

– Хорошо,- сказал Шейн. Он переключился на мистера Шеперда и мистера Вонга.- Думаю, вы поможете нам с машиной, английскими фунтами и руководством в случае необходимости?

– Конечно,- мрачно ответил мистер Вонг.

Они отправились на следующее утро в темно-зеленом седане, который им одолжили, прихватив пачку путеводителей и городских карт. Но прежде всего Мария настояла на том, чтобы они зашли в цветочный магазин, где она долго рассматривала множество растений в горшках и наконец выбрала цинерарию, которую они принесли в гостиную и поставили на маленький столик перед одним из окон.

– Теперь,- сказала она, отступив немного, чтобы посмотреть на цветок,- это место наше.

Цветок был всего лишь одним экземпляром из массы таких растений, выращиваемых в теплицах к приближающемуся Рождеству, но пока Шейн смотрел на него, ему показалось, что его маленькие красно-белые цветочки на восьмидюймовом стебле красиво выделяются на фоне этой душной, тесно обставленной комнаты и все вокруг оживляют.

Они снова двинулись в путь и посетили Вестминстерское аббатство, Тауэр и Британский музей, а также еще несколько мест в самом Лондоне и в пригороде. В промежутках между экскурсиями они ели в ресторанах, гуляли и вообще вели себя, как молодая пара во время медового месяца.

Ему было ясно, что Мария давно задумала этот тайм-аут, во время которого они могли бы сделать вид, что все идет как обычно и впереди их не ждет ничего особенного. Выбранные ими для посещения и прогулок места были в основном пустынны в эти дни, и притворяться было легко.

Это произошло во второй половине третьего дня, в одном из музеев, когда они, завернув за угол, натолкнулись на доспехи из кованого металла. Они остановились как вкопанные, словно встретившись лицом к лицу со всем, что пытались забыть.

Действительно, с первого взгляда это мог быть алааг, судя по размерам фигуры. Но он уже не казался таким огромным, когда они оправились от первого потрясения и подошли ближе. То, что он был на пьедестале, увеличивающем его и без того немалый рост, и что доспехи сияли в свете, исходящем из высокого окна, усиливало иллюзию присутствия алаага в полном боевом облачении.