Евгений Адеев - Гремлин

Комиссия разобралась на удивление быстро — видимо, их хорошенько пришпорили из Федерации, которой каждый час простоя в соревнованиях вылетал в копеечку. Заключение мы узнали уже на следующее утро, в «консерватории», когда там объявился осунувшийся после бессонной ночи Петрович. Ева к завтраку так и не вышла, зато нежданно-негаданно нас почтил вниманием президент клуба собственной персоной — до этого такое случалось только однажды, когда мы взяли третье место на кубке Федерации в Пекине. В другое время мы его и не видели иначе как на трибунах, где он всеми силами старался пошире лизнуть задницу Гарковену и большим дядям из президиума. Винить его за это сложно — в спорте господин Наумов мало чего смыслит, зато бизнесмен он от Бога, и лишь его стараниями мы ухитряемся урывать от Федерации хоть какие-то средства. В России воздушная акробатика по сию пору держится на голом энтузиазме.

— Разрыв шланга нагнетателя в компрессоре правой турбины. В результате — резкое падение мощности, недопустимая вертикальная скорость… — голос Петровича звучал хрипло — он сорвал его, до последнего пытаясь убедить руководство не отстранять Еву.

Вот так. Никто не в чем не виноват — но крайний все равно нужен, и им оказалась именно Ева. Это означало, что в лучшем случае она навсегда зависнет в положении младшего тренера. По крайней мере, международного класса ей теперь не видать.

Наш президент прокашлялся, нацепил пенсне — этот дурацкий инструмент уже давно стал притчей воязыцех, — вытащил из папки какую-то цидульку, по видимому — заключение комиссии.

— По результатам проведенного расследования… — забубнил он, потом вдруг решительно спрятал бумажки обратно в папку. — В общем так, ребята. С зачета нас не снимут, но вы же понимаете — нам будет трудно сохранить положение в таблице. Русских не очень-то любят в Федерации, а авария по причине технической неполадки…

На выходе из «консерватории» Петрович поймал меня за рукав. Никто из ребят на нас не оглянулся, только Янка походя скользнула взглядом и тут же отвернулась. Я уже знал, о чем пойдет речь, и от этого на душе опять сделалось отвратно. Вернулось ощущение, будто я виноват перед Ленкой.

— Юра… — начал наш тренер, и запнулся. Вытащил сигарету.

Он бросил курить два года назад, и я понял, чего ему стоила сегодняшняя ночь.

— Я слушаю вас, Виктор Петрович.

Он с отвращением затянулся и выбросил сигарету.

— Значит так… Я знаю, ты не силен в свободной программе, но больше мне просто некого поставить, понимаешь? Я не требую от тебя сногсшибательных результатов. Просто постарайся не опуститься ниже своего уровня.

Он помолчал.

— Что тут говорить… мы уже не тянем на призовые места, но нам необходимо сохранить место в таблице, чтобы хотя бы остаться в Федерации.

Н-да… Положение гораздо хуже, чем думалось.

— Так что постарайся, а?

Что и говорить — фристайл не мой конек. Воздушный бой, или скоростной пилотаж — это пожалуйста, тут я себе цену знаю. А для свободной программы у меня, по общему мнению, не хватает вдохновения. Тут важна не только и не столько техника, сколько эстетика. Ленка она называла это танцем души… А у меня фантазия иссякает на второй фигуре.

— Я постараюсь, Виктор Петрович.

Он кивнул, неловко хлопнул меня по плечу и повернулся, чтобы уйти.

— Виктор Петрович…

— Да, Юра?

— Что теперь будет с Евой?

Петрович ответил не сразу.

— Это политика, Юрик, — проговорил он наконец. — Мы с Андреем сделали все, что могли. А… да ты и сам знаешь…

Он махнул рукой и зашагал к куполам. А я поплелся в лагерь.

У тренерской палатки я замедлил шаг. Несколько секунд топтался у входа, потом все же заставил себя войти.

Ева лежала вниз лицом на койке. Ее куртка валялась в углу, плечи, затянутые черной футболкой с логотипом клуба беззвучно вздрагивали.

— Ева… — я присел рядом на койку.

Она повернулась. Лицо ее было опухшим и мокрым.

— Юрка…

— Ева, ты ни в чем не виновата.

— Прекрати! — она всхлипнула и вдруг прижалась ко мне. Ее трясло. Я смущенно приобнял вздрагивающее тело, чувствуя себя полным идиотом.

— Шланг нагнетателя… — проговорила Ева, задыхаясь между всхлипами. Я сама сто раз проверила этот поганый шланг! Он был совсем новый, понимаешь?

…Я вышел из палатки, когда она перестала всхлипывать и наконец-то уснула. Было жарко, вокруг шумел лагерь и звенела степь. В небе ни облачка — синоптики обустроили нам идеальную ясность аж до конца недели. Флаги на линейке висели тряпками, огромный транспарант с надписью «Кубок WAF 2077» над трибуной сморщился складками, как вывешенные на просушку трусы.

В голове царил полный кавардак. Полосу восстановят уже завтра, так что у меня будет один, максимум — два тренировочных полета. И я вовсе не был уверен, что за это время освоюсь с чужой программой, учитывая мои таланты в вольном стиле.

И еще перед глазами настойчиво крутился этот дурацкий шланг. Если даже допустить заводской брак, то я слишком хорошо знаю Генку — командира нашей технической бригады. Этот даже рекламную наклейку на киль не прилепит, не продув предварительно в трубе, а уж всякие там винтики-шпунтики и подавно прогоняет на все мыслимых нагрузках…

— Ну, как она?

Я и не заметил, как подошла Янка.

— А ты как думаешь? — распространяться даже перед своими об увиденном и услышанном в палатке не хотелось. — Знаешь что я тебе скажу, Янка? Дерьмово это — вот так прикрывать задницу чужой карьерой.

Некоторое время мы молча шли вдоль палаток.

— Петрович выставляет тебя вместо Ленки?

— Да.

— Справишься?

Вопрос был на грани фола. Наш психоаналитик Славик за такие разговоры может и по ушам надавать, потому как кроме лишнего стресса перед выступлением они ни к чему не приводят. Если тренер выставляет кого-то, значит это и есть тот, кто справится. Точка, печать, подпись.

— Времени мало, — честно сказал я. — Я ведь не готовился к вольной программе.

Янка задумчиво дернула себя за волосы, перехваченные в «конский хвост».

— Ты в команде самый техничный… теперь, — проговорила она.

— Для воздушного боя — да. Но не для фристайла.

— Успокойся. У тебя все получится…

Янка замолчала, а мне не хотелось продолжать тему.

— Куда ты сейчас? — спросила она, останавливаясь у своей палатки.

Вообще-то, сегодня я собирался как следует посидеть на тренажере, но до двенадцати вряд ли получится — этих агрегатов всего два, время для команд расписано по часам, а выклянчивать очередь у конкурентов не хотелось.

— Не знаю… — я пожал плечами. — А ты?

— На море, наверное… Пойдешь?

Отпускать ее одну не хотелось. Я огляделся в поисках кого-нибудь из наших, но поблизости никого не нашлось.