Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 (1983)

— Но почему подростки? И почему мы, своих не хватает?

Пупер долго молчал, а потом сказал, что выбирать им не приходится, потому что взрослые особи (он так и сказал "особи"!) не годятся по психопараметрам, их долго обучать и координировать, а доподростковые возрасты недостаточно мисдиминоральны. А почему земляне? Он предпочел бы не отвечать на этот вопрос, но если я настаиваю… что ж, опять же не приходится выбирать! Найти разумных и достаточно развитых, но способных к силовым акциям практически невозможно. Пока мы единственные.

Вот так! Они прибирают к рукам обитаемые миры, но что-то мешает им убивать. Мораль, табу или еще что — неважно. А если туземцы отказываются менять слоновую кость и рабов на бусы и зеркальца, то их объявляют дикарями и насылают цивилизаторов. Господи, неужели история так омерзительно повторяется везде?

Пупер все призывал меня посмотреть на положение вещей непредвзято, проявить широту взглядов. В конце концов, когда земляне выйдут в Большой космос, они смогут использовать опыт и знания первых отрядов, ведь лет через десять они начнут возвращаться. А гласность вредна, поэтому они обратились не к правительству, а к частным лицам. Лучшие преподаватели, отличное оборудование, контакты, неформальные, разумеется, с правительственным аппаратом. Не все посвящены в Дело до конца, даже Юрайда знает лишь то, что ему сочли нужным сказать.

Он говорил, говорил, а я всматривался в него, пытаясь увидеть что-либо чужое. В кино просто — там они неприятны, зелены и многоглавы, а этот охранник был похож… на охранника. Заурядное лицо, таких на сто девяносто.

Хорошо бы запаковать его в багажник и вывалить перед журналистами в столице. Но если это вполне земная подлость, то меня в лучшем случае упекут в палату для буйных. Да и курия может перехватить по дороге и вытрясти из него все. Тогда я буду нежелательным свидетелем в новой игре. Скверно играть, не зная правил, еще хуже — когда правил вообще нет.

Шевельнулось во мне сомнение, уж не обманный ли это маневр хитрого на выдумку директора Юрайды, однако чутье подсказывало, что хитрости кончились, я уперся в стенку и дальше хода нет, а сзади стоят с ружьями у плеча и сейчас упадет команда…

Я рывком поднял Пупера и несильно дал ребром ладони по горлу. Всхлипнув, он мягко осел на землю, и я, развязав узел, оттащил его в кусты. Полежит полчасика, отдохнет, а я за это время сменю в Долине машину или доберусь до аэропорта.

Когда я подошел к своей "эйзет алка" и распахнул дверь, в глаза бросился прилипший к сиденью кленовый листок. Они заправляли машину, все в порядке, уговаривал я себя. Кто же в наше время сует в бензобак динамитный патрон или срезает тяги — это же просто неэтично. Я дважды обошел машину, потрогал фары, но не мог никак решиться. Может, столкнуть машину с обрыва, а там пусть ищут останки настырного капитана?

За воротами густо зарычал турбинный двигатель, из-за деревьев показался грузовик. Я метнулся к кустам. «Беккер» выполз наружу, остановился. Из кабины выбрался водитель, за ним коренастый подросток. Они подошли к рельсу, подняли его и, ухнув, всадили на место, выплеснув из дыры грязный фонтан. Водитель что-то сказал, подросток хохотнул и, махнув рукой, исчез за деревьями. Водитель забрался в кабину, а я, не раздумывая, выскочил из своего укрытия, вцепился в скобу и, подтянувшись, свалился в кузов. Грузовик дернулся, развернулся и покатил вниз.

В углу пустого кузова была свалена ветошь, куски брезента. Я вжался в угол, упершись ногами в рейку на полу. От развилки машина свернула к Долине и прибавила скорость. Я расслабился, через полчаса въедем в город. Пупер скоро придет в себя, но пока доползет, пока примут решение, я успею вылететь на Побережье. Плохо, что оставил машину, догадаются…

Плевать им на меня, ожесточенно подумал я. Они знают свое дело. Шеф мне не поверит или велит помалкивать, а если и вступит в игру, то вместе с курией. Собрать газетчиков? Розыгрыши с тарелками приелись, от меня потребуют доказательств.

Юрайда тоже хорош! Зря я гадал, на чем его поломали и за сколько купили. Таких не надо гнуть и ломать, дешевле обмануть. И не шестеренка он, а шестерка! Как он тогда — "меньшее из зол"! Вот оно, его меньшее зло: продавать детей в швейцарцы, в иностранный легион, в диких гусей! Как ни крути, эти «цивилизаторы» ничем не отличаются от наемников. От карателей.

Но все же не угроза и ненависть были в глазах Юрайды, а тоска. Им крутят как хотят, и сделать ничего нельзя, и не директор он вовсе, а заложник. Он пытается как-то контролировать, на курию окрысился, чтобы эти с ней не связывались. Еще бы! Курия им добра наберет много, эшелонами. Меньшее из зол, тьфу!

Господи, за что?! За что наказываешь не нас, а детей наших?! Что там болтал этот — «единственные»? Неужели там больше некому убивать и свои грязные делишки они обстряпывают руками наших детей? Выйдем в Большой космос, а как же! Да любое мыслящее существо отшатнется с ужасом и омерзением от тех, чьи дети по локоть в крови. Если мы единственные убийцы, то подобающее нам место на помосте, в капюшоне с прорезями и с отточенным топором. Они начнут возвращаться, эти убийцы! Радости-то будет сколько…

Пусть мы еще дики и кровожадны, но зачем выставлять напоказ наше безобразие, да еще наживаться на этом? Чем же они лучше нас, чистоплюи? Не знают про холодильник, что ли? Жаль, я не спросил, во имя чего они разыгрывают кровавую карту человечества, что они у себя не поделили?

Машину затрясло, брезентовый верх захлопал, очевидно, проезжали ремонтный участок, скоро въедем в город.

Турбина загудела громче, что-то застучало, зашелестело по брезенту. Ветки, догадался я. Пора ориентироваться. Пока я пробирался к заднему борту, машина остановилась. Я замер, прислушиваясь. Снаружи хлопнула дверь, что-то лязгнуло, потом грузовик медленно пополз вперед. Мы у бензоколонки, решил я и потянул полог вверх, готовясь спрыгнуть.

Свет резанул по глазам, пока я привыкал к нему, машина развернулась и стала.

Я, не теряя времени, спрыгнул. Выпрямившись, сунул пальцы себе в рот, чтобы не закричать, — грузовик стоял во дворе школы, я бы поклялся, что это точная копия, если бы на пороге не стоял Пит Джеджер и не делал мне ручкой.

В кустах над валунами мелькнуло красное пятно, раздался сухой треск, рядом свистнуло, на голову посыпались клочья коры. Я вжался в холодную мокрую листву. Очередь прошла высоко, следующая ссекла ветки в стороне стреляли наугад. Пятно исчезло, но я не шевелился, дыхание еще не вошло в норму, сердце толкалось где-то под мышкой. По руке поползла холодная струйка, я чуть приподнял голову — красный дождевой червь переползал ладонь. Я брезгливо тряхнул рукой и снова замер. Голоса наверху стихли, но от них можно ожидать любой пакости. Сумерки уже наступили, но еще слишком светло.