Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 26

— Погоди, вот люди высадятся на Венере, а венериане им поведают легенду о Великом Бледнолицом Отце из Калифорнии. Вот тогда я все расскажу.

Звонил какой-то бешеный псих, ему срочно требовался Гай. Я стоял возле Гая, и даже до меня долетал крик, несущийся по проводам.

Потом Гай сказал:

— Нет, нет. Что взлет задержался — не беда, автопилот это скорректирует. Не в том суть. Просто на борту не осталось никаких приборов… Что! Что еще стряслось? Да вы успокойтесь. Ничего не понимаю…

А тем временем Эми рассказывала моей жене:

— Знаешь, там вышла очень странная история. Мне показалось, эти филины что-то тащат на спине. А один что-то уронил, и кто-то из людей это поднял и развернул. Такой пакетик из большого листа. И знаешь, что там было? Ты не поверишь; три жареные птички! Зажаренные по всем правилам, с такой румяной корочкой!

Сын подтолкнул меня локтем в бок.

— Молодцы филины, сообразили. Дорога-то дальняя.

Я зажал ему рот ладонью. И вдруг увидел, что Гай отвел трубку от уха, и рука его беспомощно повисла.

— Сейчас получена радиограмма с борта ракеты, — заикаясь выговорил он, — Верно, радио они не выкинули. Но такой записи у нас там не было… Прокрутите еще раз! — крикнул он в трубку и сунул ее мне.

Несколько минут слышались только треск и помехи. А потом зазвучал записанный на пленку мягкий, тонкий голосок:

— Говорит ракета «Гарольд», все идет хорошо. Говорит ракета «Гарольд», до свиданья, люди!

Короткое молчание — и другой голос заговорил на певучем языке планерят:

— Человек, который нас сделал, мы тебя прощаем. Мы знаем, что не прилетели со звезд, зато мы улетаем и звездам. Я, вождь, приглашаю тебя в гости. До свиданья!

Мы стояли вокруг телефона потрясенные, не в силах заговорить. На меня вдруг нахлынула безмерная печаль.

Долго я стоял и смотрел на восток, где меж черных грудей широко раскинувшейся горы в глубокой чаше роились и мерцали светляки звезд.

А потом я сказал другу моему Гаю:

— Послушай, а скоро ты сумеешь запустить на Венеру ракету с людьми?

И без рекламы было давно известно, что существуют приемники, при помощи которых можно слышать разговор в соседнем доме. Использовала их только полиция для целей контрразведки или в некоторых других, особо важных случаях.

Потом выяснилось, что все происходящее поблизости стало возможным видеть на экране телевизора. Об этом новом достижении техники говорилось очень мало, и применялось оно тоже только в исключительных случаях.

Но однажды — здесь-то, собственно, и начинается наша история-какой-то радиолюбитель, не получивший даже технического образования, совершенно самостоятельно (и, по-видимому, случайно) обнаружил, что, подключив к обычному телевизору какой-то другой доступный всем и каждому бытовой прибор, можно на довольно значительном расстоянии видеть и слышать сквозь стены.

Изобретатель сразу сделал новое устройство всеобщим достоянием, и, прежде чем власти смогли этому помешать, город был полон комбинированных телеприемников, обещавших столько радости скучающим и любопытным. Прошло чуть больше года, и уже в любом доме среднего достатка можно было увидеть все, что происходит вокруг в радиусе десяти километров, — для этого достаточно было включить самый обыкновенный телевизор и воспользоваться легко изготовляемой приставкой.

Так возникло положение, приведшее затем к хорошо известным бедам.

За какие-то месяцы внутренний мир горожан претерпел удивительные изменения. Столь радикально и драматично психология людей не менялась еще ми разу за всю долгую историю человечества. Внезапно все почувствовали, что за каждым мгновением их жизни наблюдают другие, и одновременно сами ощутили неодолимое желание наблюдать жизнь других. Дело дошло даже до того, что тот, кто пытался узнать тайны соседа, сплошь и рядом обнаруживал: сосед, сидя перед телевизором, сам, в свою очередь, смотрит на него.

Но когда, наконец, новое развлечение стало частью повседневной жизни, то сперва наиболее тонко чувствующих, а потом и вообще всех людей охватила невыразимая тоска. Исчезла естественность, с которой вели себя люди, когда оставались одни. Теперь они двигались и разговаривали так, как будто дверь в их комнату всегда приоткрыта.

Правда, сперва феномен «всевидящего ока» очень благотворно повлиял на поведение горожан в семье.

Например, хозяйки стали следить за тем, чтобы стол был сервирован всегда красиво, скатерть и салфетки были чистые, а посуда — новая. Все выходили к столу празднично одетые, усаживались за стол с улыбкой и разговаривали друг с другом очень приветливо. Кушанья выглядели всегда аппетитно. Чистота и порядок в домах царили идеальные — все блестело. Прислуга — всегда в передниках, дети за столом — нарядные и чинные. О выборе блюд на завтрак, обед и ужин и говорить нечего — тут началось бешеное соревнование. «На десерт хорошо бы суфле, как у этих, из сто пятьдесят восьмой, — шептала мужу жена где-нибудь на улице. — И французский коньяк к кофе — пусть эта дура, которая все время на нас смотрит, не думает, что это нам не по карману!»

Такие разговоры можно было вести не всегда и не везде не только было видно все, что делает человек у себя дома, но и был слышен самый тихий звук. Стать невидимым в случае особой необходимости было можно — для этого гасили свет или занавешивали окна; зато способа сделать так, чтобы тебя не слышали, не существовало. Если в наблюдаемой комнате было темно, экран тоже оставался темным, однако все, что в ней говорилось, было слышно великолепно. Когда нужно было пойти в ванную или в спальню, туда входили, не зажигая света, или брали с собой карманный фонарик.

В некоторые часы суток, переключая телевизор с одной квартиры на другую, можно было видеть лишь темноту и в ней кое-где световые пятна от карманных фонариков. Если же на экране была видна хозяйка дома, то, разодетая в пух и прах, она сидела в кресле и читала что-нибудь рассчитанное на самый взыскательный вкус и для нее наверняка непонятное.

Супружеском парам пришлось отказаться от привычки обсуждать за обедом свой дела. Теперь потоки жалоб и упреков супруги обрушивали друг на друга только а транспорте, где улавливать звуки м зрительные образы из движущихся автомобилей, троллейбусов или железнодорожных вагонов пока еще было очень трудно.

Мужчины стали обертывать некоторые из своих книг, чтобы дамы не увидели, что они читают, и начали прятаться, когда у них появлялось желание налиться или поплакать. Дамы же стали особо внимательно следить за тем, какая одежда висит в их шкафах и какие флаконы стоят на туалетных столиках.