Роман Подольный - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 29

Синий луч восходящего светила ласково коснулся моего носа. Я медленно раскрыл глаза и увидел в полуметре от себя на пластиковом полу палатки серебристо поблескивающий батончик. Из него торчала тонкая деревянная палочка. Можно было различить и цветные буквы на бумажной ленте, опоясывающей его.

Я не стал их рассматривать, ведь и так хорошо знал, что написано на ленте. Вместо этого взглядом отыскал круглую, как биллиардный шар, голову, высунувшуюся из спального мешка. Голубые глаза невинно смотрели то на меня, то на батончик. Да, Валера мог быть доволен — эксперимент прошел успешно. Загадки планеты больше не существовало даже для такого, как я. Все стало на свои места: заводы, города, горбатые обезьяны, карлики с морщинистыми лицами… Я вспомнил, как он удивленно спросил меня: «Ты имеешь в виду карликов?» Интересно было бы узнать, давно ли он заподозрил истину?

— Ты, наверное, очень ярко представил себе эскимо, — проговорил Валера. — Поэтому они так четко воспроизвели его.

— Так и это, выходит, моя заслуга? — с деланной радостью поинтересовался я, и он отвел взгляд.

Одним я мог быть доволен: все же Валера недооценивал меня, не подозревал, что я уже давно знаю, кто из нас на самом деле главный и кто кем руководит.

— Карлики — это их дети? — спросил я, нисколько не стесняясь спрашивать у него.

— Может быть, животные, которых они приручают и помогают им стать разумными… — протянул он, продолжая давнюю игру и предоставляя мне возможность вынести категорическое и «окончательное» суждение.

— Вот придурок! — сказал я. — Здоровенный космический придурок!

— Ты так думаешь?

— Да это я о себе! — закричал я. — Ты-то наверняка понял все уже давно… Или хотя бы подозревал…

— Два здоровенных космических придурка! — весело подхватил Валера и залился своим взвизгивающим смехом.

— Не присоединяйся, не выйдет! — сказал я, думая о том, почему воспринимал цивилизацию так искаженно. «Трудно сознаться даже себе, — думал я, — что «обезьяны» казались животными только по одной-единственной причине. Но кто же мы такие и чего стоим, если этой причины достаточно, чтобы принимать разумных за животных?»

— Ладно, ладно, извинимся перед ними — и все дела, — как ни в чем не бывало произнес Валера.

— Дело не в них, а в нас, — сказал я. — Только в нас… Синее солнце всходило над планетой, и светлые тени бежали от его лучей…

— Почему жестокость? Охотничий инстинкт — один из древнейших. Не стану сравнивать его с инстинктом продолжения рода, однако много тысячелетий продолжение рода прямо зависело от того, насколько удачливы были охотники племени, сколько они приносили добычи.

Лозинский передвигался по холлу гостиницы неторопливыми, мягкими шагами. Такими же мягкими, плавными были его жесты, бархатистый голос искренен и убедителен. Лозинский имел счастливую внешность человека, который просто не может оказаться не прав. Даже прописная истина в его устах казалась откровением. Однако Ратинов упорно не поддавался гипнозу.

— Пустые слова, — сказал он, нетерпеливо дернув плечом. — Просто слова, которыми вы хотите замаскировать основную сущность охоты — убийство. Погоня и убийство. Этим охота была всегда.

— Послушайте. — Лозинский протестующе вытянул руку, — разве я похож на убийцу? Или Вениамин? А Маргарита?

— Не похожи, — согласился Ратинов. — Но это ничего не значит. Индульгенции за убийство у вас в кармане — эти ваши лицензии на отстрел.

Маргарита улыбнулась, посмотрела сначала на Веню, потом на свое отражение в зеркальной поверхности стола.

— Кстати, что вы сегодня ели за обедом? — вдруг спросил Лозинский.

Ратинов пренебрежительно скривил губы.

— Я уже понял, что вы хотите сказать. Совершенно не в этом дело.

Но Лозинский не пожелал отказаться от удовольствия привести заготовленный аргумент.

— Именно в этом. Сегодня за обедом вы кушали филе из говядины. Говядина эта не так давно гуляла по зеленым полям с колокольчиком на шее. У нее была добрая морда и красивые глаза. Может, это действительно ужасно, но перед тем как зажарить на сковородке, ее умертвили. Или убили — это одно и то же,

— Нельзя смешивать добывание пищи с убийством для развлечения.

— Отчего же только для развлечения? Разве вам не нравится одежда из шкурок монсов? Нежнейший, шелковистый мех. Ни одна имитация с ним не сравнится. Это же настоящее чудо природы. Далее. Как прикажете регулировать их численность на планете?

— Сомневаюсь, чтобы они особенно нуждались в такой опеке, — скептически заметил Ратинов.

— И напрасно. Незадолго до первого появления человека на Дорионе популяция монсов была на грани вымирания. У них почти не осталось естественных врагов, и это привело к совершенно пагубным последствиям. Великолепные погодные условия, изобилие пищи — и неизбежная катастрофа — взрывное увеличение численности, регресс и вырождение вида.

— Ты не совсем прав, — негромко сказал Вениамин. Он впервые вмешался в спор. — Я слышал иное мнение о причинах массовой гибели монсов. Предполагается, что виной тому была эпизоотия. Какой-то вирус-мутант… Такое когда-то случалось и на Земле.

— Большинство в данном случае думает иначе.

— Вы сказали: почти не осталось естественных врагов? — заинтересованно переспросил Ратинов. — Что значит «почти»?

— Тут тоже не совсем ясный момент в экологии планеты. — Обрадовавшись возможности прекратить неприятный спор, Лозинский уселся так, чтобы видеть одновременно и собеседника, и Маргариту, и принялся объяснять.

— «Почти» — значит, что вообще-то хищники есть. Только их почему-то немного и сосредоточены они в определенных зонах Леса. Хотя условия в этих зонах ничем не отличаются от условий любых соседних областей.

— Заповедники?

— Заповедники? — Лозинский удивленно поднял брови, потом усмехнулся. — Слегка похоже. Однако представить монсов в качестве заботливых хозяев этих хищников довольно трудно. По уровню развития монсы гораздо ниже земных мартышек, хотя имеют с ними определенное сходство. Хорошо развитые верхние конечности, например. Но мозг примитивен крайне. Собственно, о загадках планеты вы и сами можете немало рассказать. Насколько я знаю, вы прилетели на Дорион не развлекаться, а в связи с обнаружением наскальных рисунков?

— Да, — кивнул Ратинов, — только рассказывать пока нечего. Я еще ничего не видел и потому собственного мнения не мог составить. Знаком с этими рисунками только по фотографиям. Надеюсь завтра в Городе узнать о них несколько больше. Но загадки действительно немалые. Разума ведь на планете нет. А рисунки не так стары.

— …не обнаружено, — тихо сказал Вениамин.