Зиновий Юрьев - Белое снадобье

— Обожди, Филипп, — сказал Папочка. — Я проверю ещё раз. Хотя всё в порядке, но не помешает.

Он вылез из машины и подошёл к двум охранникам, стоявшим у опущенных шлагбаумов. Молодые ребята с напряжёнными от волнения лицами. Один даже рот раскрыл. Дитя природы.

— Не проезжали ещё? — тихо спросил Папочка.

— Нет, — ответил один из охранников.

— Всё нормально?

— Всё. Ни одного человека по полицейским пропускам не впустили. Только местных жителей, по определителю личности. Ограду всю проверили рано утром с вертолёта — всё цело, Да и по приборам никто к проволоке не подходил.

— Молодцы, — кивнул Папочка. — Сейчас мы проедем, а через четверть часа должна появиться и их машина. Вы её пропускаете, но не регистрируете. Ещё через часок обе машины уедут, и вы ничего не знаете и никого не видели. Когда наша машина будет выезжать, получите по пять тысяч, как договаривались.

— Да, — хриплым голосом сказал охранник, у которого всё время был открыт рот.

Дитя природы. Ещё бы не открывать рот, когда он уже чувствует тяжесть пачки денег в кармане, подумал Папочка.

Он вернулся в машину и кивнул главе семьи.

— Всё в ажуре.

— Поехали, — кивнул Кальвино.

Охранник нажал кнопку, и первый, а за ним и второй и третий стальные шлагбаумы поднялись, словно салютуя машине.

— По-моему, пора, — сказал Мэрфи, — что-то они задерживаются.

Он медленно шёл по улице, держа в руках прибор для определения утечки газа. В форменном комбинезоне и фуражке газовой компании Скарборо он был почти неузнаваем.

Невдалеке послышался шум автомобиля.

— Они, — сказал Мэрфи. — Ты готов?

— Да, — сказал Арт и повернулся к автомобилю спиной.

Если у Кальвино и могли бы возникнуть подозрения, при виде двух служащих газовой компании, то человек, повернувшийся спиной, не опасен и сам не думает об опасности. Никогда не стой к врагу спиной, гласит один из первых законов джунглей. Но он стоял к врагам спиной — в этом и был весь фокус. Законы хороши до известного предела.

Машина остановилась у ворот, и в то же мгновение Мэрфи бросил гранату и дёрнул Арта за рукав. Раздался взрыв, в лицо толкнул горячий воздух, пахнуло дымом. Человек, открывавший ворота, что-то кричал. Из машины выкатился Папочка, лицо его было черно и безумно. Щёки хлопали, как ласты тюленя.

Медленно, как на стрельбище, Арт поймал его на мушку и плавно спустил курок. Толстяк дёрнулся, хрюкнул и стал валиться на бок.

— Сейчас взорвётся газ в баллоне, — шепнул Мэрфи, и, словно по его команде, раздался ещё один взрыв.

Они вбежали в дом и сразу же увидели Доула.

— Что там происходит? — крикнул сенатор. — Я буду жаловаться в вашу компанию! — Он увидел пистолет в руках Арта и понял всё. — Это недоразумение, — прошептал он, — я ничего не знаю.

Надо бы напомнить ему кабинет начальника полицейского участка, подумал Арт, но разве он вспомнит девятнадцатилетнего мальчишку, который пришёл к нему искать справедливости и головой которого он открыл дверь! Да и скучно это, бесконечно скучно.

— Это ошибка, — ещё раз прошептал Доул, и шёпот его был таким же серым, как и его лицо. — Вы не можете! — вдруг крикнул он. — Вы не смеете! Я сенатор!

Было скучно, бесконечно скучно. Арт поднял пистолет и выстрелил.

— Джордан, — пробормотал Доул, вставая на колени, — может быть, ты был прав. Может быть, не надо стрелять по живым людям. — Он наклонился вперёд, словно в молитвенном экстазе, мягко повалился вперёд и на бок и затих.

— Значит, а награду за всё, что вы сделали для меня, доктор, вы хотите, чтобы я разрешил вам уйти из семьи? Вам и Арту Фрисби. Так я вас понял?

— Да, дон Коломбо.

— Признаться, я ожидал от вас всё, что угодно, но только не этой просьбы. Почему вы хотите уйти?

— Я думаю, вы понимаете, — сказал Марквуд.

— Да, пожалуй, я понимаю, — медленно сказал Джо Коломбо. — Что ж, дело ваше. Я обещал вам выполнить любую вашу просьбу. Но всё-таки вы идеалист. Вы ребёнок, который не хочет вырастать, потому что не хочет взглянуть в глаза реальности.

— А если мне не нравится реальность?

— Она зависит не от вас. Принимайте её или уходите. В мире всегда были люди, которые не находили в нём себе места. Я говорю это не потому, что собираюсь поучать вас. Вы неглупый человек, Марквуд, да и вы, Фрисби, тоже не лыком шиты. Мне жаль, что вы покидаете меня. Чисто эгоистическое чувство, но что поделаешь… Скажите, Марквуд, когда вы работали в фирме Майера, вы были счастливы и удовлетворены жизнью?

— Не знаю, — пожал плечами Марквуд.

— А вы постарайтесь вспомнить.

— Ну, допустим, более или менее.

— И вам не мешало, что компьютеры, над усовершенствованием которых вы работали, применяются не только для облагодетельствования рода человеческого? Что на них рассчитывают новые системы оружия, которым затем полиция защищает ваш мир от жителей джунглей? Нет, не мешало? Вы преспокойно ели, пили и наслаждались жизнью. Ну хорошо, допустим, не наслаждались. Допустим, вас даже слегка мучила по ночам совесть. Как изжога после переедания. Но всё-таки вы жили в ОП и зарабатывали раз в пятнадцать больше, чем получает пособие по безработице семья из пяти человек. Что вы мне скажете, Марквуд?

— Мне нечего ответить. Но оттого, что я был толстокожим эгоистом, ваш бизнес, простите меня за откровенность, не становится более привлекательным.

— Понимаю вас. Вы думаете, он нравится мне самому? Я же не садист. Я не получаю удовольствия от того, что причиняю кому-то боль или лишаю кого-то жизни… Я просто занят делом и не знаю другого. Я несу ответственность перед организацией, перед её членами, которые доверили мне и свою судьбу и своё благополучие. Посмотрите на меня — разве я живу в какой-то особенной роскоши? Одеваюсь как набоб? Держу гарем? Развлекаюсь как раджа?

— И что вы хотите сказать этим?

— Только то, что я в принципе ничем не отличаюсь от любого бизнесмена, а моя семья от любой фирмы. Мне просто жаль, что вы не можете перешагнуть через психологический барьер. Впрочем, не буду вас агитировать. Подумайте до утра — если вы измените своё решение, я сам пожму вам руки. Я вам многим обязан.

Джо Коломбо повернулся и вышел из комнаты Марквуда.

Фрисби посмотрел на Марквуда.

— И вы верите, что он нас отпустит?

— Думаю, что всё-таки да. Он слишком многим нам обязан.

Фрисби усмехнулся.

— А вы знаете, дон Коломбо в чём-то прав. Вы как-то уж очень доверчивы.

— То есть?

— Никуда он нас не отпустит.

— Почему?

— Да потому что люди, которые знают о нём и его семье столько, сколько знаем мы, могут представлять для него угрозу. В том, разумеется, случае, если мы покинем Пайнхиллз.

— И всё-таки вы преувеличиваете.

— Сейчас посмотрим.