Рэй Брэдбери - В мгновение ока

— Будет, будет, — проскрипел он. — Лучше вспомни, как ты ненавидишь меня.

— Всем истерзанным сердцем и душой. А ты?

— Прощенья тебе не дам и на смертном одре, женушка моя, божий одуванчик, старая вешалка. Не поминай лихом, — добавил он совсем слабо, откуда-то издалека.

— Если надеешься и от меня услышать «не поминай лихом», то ты просто рехнулся. — Ее голова бессильно свесилась набок, глаза уже не открывались, она едва ворочала языком. — А впрочем, чего уж там? Не поминай ли…

У нее вырвался последний вздох. Поленья в камине сгорели дотла, и одно лишь тиканье часов тревожило ночную тишину.

На следующий день их обнаружили в библиотеке. Оба покоились в креслах с самым благодушным видом.

— Двойное самоубийство, — решили все. — Их любовь была так сильна, что они просто не смогли уйти в вечность поодиночке.

— Смею надеяться, — произнес мистер Гаури, опираясь на костыли, — моя дражайшая половина, когда настанет срок, тоже разделит со мной эту чашу.

Когда в мюзик-холле показывали фокусы, я заметил человека, точь-в-точь похожего на меня.

В воскресенье мы с женой пошли на вечернее представление. Лето выдалось на редкость погожим, публика таяла от жары и предвкушения чуда. Вокруг нас сидели благонравные пары, которые сначала от души веселились, а потом заволновались, увидев карикатуру на самих себя, увеличенную до невероятных масштабов.

На сцене распиливали пополам женщину.

Надо было видеть довольные ухмылки женатых мужчин.

Объявили следующий номер: ассистентка зашла в шкафчик и исчезла. Бородатый фокусник изображал слезы отчаяния. Но она, помахивая набеленной ручкой, возникла на карнизе балкона — бесконечно прекрасная, далекая, недоступная.

Надо было видеть кошачьи усмешки замужних дам!

— Взгляни на эти лица, — сказал я жене.

Теперь женщина парила в воздухе… богиня истинной любви, рожденная мужским воображением. Лишь бы только ее прелестные ножки не коснулись земли. Пусть остается на своем невидимом пьедестале. Смотрите все! И не рассказывайте мне, как это делается, слышите? Просто любуйтесь ее полетом и предавайтесь мечте.

А что представляет собой этот расторопный человечек, который жонглирует тарелками, шарами, звездами и факелами, крутит на локтях обручи и при этом удерживает на носу голубое перо? Да ничего особенного, отвечал я себе: чей-то муж, вечно в разъездах, интрижки, работа, обед всухомятку, репетиция, стимуляторы, снотворное, банковский счет, мелочная экономия.

Наверно, зрители шли на представление не для того, чтобы полностью отрешиться от мира, а для того, чтобы увидеть его в мало-мальски приемлемом обличье: более ярким, чистым, стремительным, точным — зрелище одновременно вдохновляющее и грустное.

Будто мы в жизни не видали, как исчезает женщина?

А там, на черном бархате помоста, как раз исчезали женщины — загадочные существа из пудры и розовых лепестков. Алебастровые статуэтки, фигурки из летних лилий и прохладных дождевых струй, переплавленных в мечту — и эта мечта оборачивалась пустым зеркалом уже оттого, что фокусник жадно тянул к ней руки.

Из шкафчиков и комодов, из рыболовных сетей, вздрагивая, как тонкий фарфор, от выстрелов фокусника, исчезали женщины.

Это символично, подумал я. Почему фокусник наводит пистолет на хрупкую ассистентку? Не иначе как он — тайный раб мужского подсознательного.

— Что-что? — спросила жена.

— А?

— Ты что-то бормотал.

— Извини. — Я раскрыл программку. — О! Следующим номером выступает мисс Миг! Самая ловкая в мире карманница!

— Ну уж, самая ловкая, — фыркнула жена.

Я скосил глаза, чтобы разобраться, шутит она или нет. В темноте мне показалось, что ее губы изогнулись в улыбке, смысл которой до меня так и не дошел.

Из оркестровой ямы доносилось жужжание, словно там потревожили пчелиный рой.

Открылся занавес.

На сцене, без громкого пения фанфар, без развевающейся мантии, без эффектного поклона, лишь со снисходительным кивком и едва заметно вздернутой левой бровью, возникла мисс Миг.

Когда она щелкнула пальцами, я подумал: сейчас на сцену выбегут дрессированные собачки.

— Мне нужны добровольцы. Мужчины!

— Сиди. — Жена дернула меня за рукав.

А я уже вскочил было с кресла.

По залу прокатилось волнение. Подобно молчаливой своре псов, зрители поднялись со своих мест и двинулись (или, если уж быть точным, бросились) к сцене, как только иллюзионистка поманила их пальцем, не знавшим маникюра.

Я сразу догадался, что именно она, мисс Миг, на протяжении всего вечера разыгрывала исчезновение.

Малобюджетный иллюзион, отметил я про себя, каждый артист работает в нескольких номерах. И эта особа ничем не лучше прочих.

— Что-что? — переспросила жена.

— Опять я бормотал?

Честно признаться, мисс Миг произвела на меня отталкивающее впечатление. Она выглядела так, будто успела сойти со сцены, переоделась за кулисами в мешковатый, не глаженый твидовый костюм с пятнами соуса и травы, растрепала прическу, кое-как намазала губы, уже собиралась покинуть театр через служебный подъезд — и тут ей крикнули: «Ваш выход!»

В таком виде она и предстала перед нами: простые уличные туфли, ненапудренный нос, руки мельтешат, а лицо равнодушное — просто отбывает номер, вот и все…

Но теперь она стояла как вкопанная и выжидала, засунув руки в мешковатые твидовые карманы и холодно поджав губы, а бессловесные волонтеры по-собачьи трусили к сцене.

Эту разношерстную свору она мгновенно подчинила себе и несколькими тычками выстроила в одну шеренгу.

Публика замерла в ожидании.

— Все свободны. Займите свои места!

Еще один щелчок неухоженных пальцев.

В полной растерянности, недоуменно переглядываясь, добровольцы потянулись к ступеням. Она позволила им одолеть ровно половину лестницы и, словно делая одолжение, спросила:

— Ничего не забыли?

Все как один резко обернулись.

— Это чье?

С кислой улыбкой, которая могла бы поспорить с самыми сухими винами, она лениво извлекла из кармана мужской бумажник. Из складок жакета достала еще один. Потом третий, четвертый, пятый… В общей сложности десять штук!

Она держала их между пальцами, как печенье для послушной собачонки.

Мужчины прищурились. Пробыв на сцене считанные минуты, к этим предметам они конечно же не имели никакого касательства. Фокусница ни перед кем не задерживалась. Это розыгрыш. Просто-напросто за выход на сцену можно получить новехонький бумажник — как сувенир!

Но на всякий случай волонтеры решили проверить сохранность своих вещей, и каждый из участников номера стал похож на изваяние, которое ищет невидимый глазу изъян в старом, наспех собранном каркасе. То один, то другой, раскрыв рот, сосредоточенно ощупывал пиджак и рылся в карманах брюк.