Рэй Брэдбери - В мгновение ока

— Что вы там говорили про Хэллоуин? — спросил он где-то на шестом месяце.

— Про Хэллоуин? — удивились они.

— Ведь это праздник смерти? — прошептал Саша.

— Ну, в общем…

— Не слишком приятно появляться на свет в такую ночь.

— Допустим. А какая ночь для тебя предпочтительнее?

Саша какое-то время парил в молчании.

— Ночь Гая Фокса, — решил он наконец.

— Ночь Гая Фокса?!

— Ну, да, фейерверки, пороховой заговор, Парламент, верно? «Запомни, запомни: ноябрьской ночью…»

— По-твоему, ты сможешь так долго терпеть?

— Постараюсь. Зачем начинать свой путь среди черепов и костей? Порох мне больше по нраву. Потом можно будет об этом написать.

— Значит, ты решил стать писателем?

— Купите мне пишущую машинку и пачку бумаги.

— Чтобы ты долбил у нас над ухом и мешал спать?

— Тогда хотя бы ручку, карандаш и блокнот.

— Договорились!

На этом и порешили; между тем ночи выстроились в неделю, недели соединили лето и раннюю осень, а Сашин голос набирал силу вместе с биением сердца и мягкими толчками рук и ног. Когда Мэгги засыпала, его голос подчас будил ее, и она подносила руку к губам, которые вещали о причудливых фантазиях.

— Тихо, тихо, Саша. Отдохни. Надо спать.

— Спать, — шептал он сквозь дремоту, — спать. — И затихал.

— На ужин, пожалуйста, свиные отбивные.

— А как же соленые огурцы с мороженым? — спросили они почти в один голос.

— Свиные отбивные, — повторил он; прошла вереница других дней, занялись другие рассветы, и тогда он попросил: — Гамбургеры!

— На завтрак?

— С луком, — подтвердил он.

Октябрь простоял без движения только сутки, а там…

Хэллоуин благополучно миновал.

— Спасибо, — сказал Саша, — что помогли мне перевалить за эту дату. А что там у нас через пять суток?

— Ночь Гая Факса!

— То, что надо!

И через пять суток Мэгги поднялась за минуту до полуночи, дошла до ванной и вернулась в полной растерянности.

— Дорогой, — позвала она, присаживаясь на краешек постели.

Полусонный Дуглас Сполдинг повернулся на бок.

— А?

— Что у нас сегодня? — зашептал Саша.

— Гай Фокс. Наконец-то. А в чем дело?

— Мне как-то не по себе, — сказал Саша. — Нет, ничего не болит. Сил хоть отбавляй. Собираюсь в путь. Пора прощаться. Или здороваться? Как будет правильнее?

— Выкладывай, что у тебя на уме.

— Кажется, соседи предлагали обращаться к ним в любое время, если понадобится ехать в больницу?

— Предлагали.

— Звоните соседям, — сказал Саша.

Они позвонили соседям.

В больнице Дуглас поцеловал жену в лоб и прислушался.

— Здесь было неплохо, — сказал Саша.

— Для тебя — все самое лучшее.

— Нашим беседам пришел конец. Счастливо, — сказал Саша.

— Счастливо, — ответили они дуэтом.

На рассвете где-то прозвучал негромкий, но явственный крик.

Вскоре после этого Дуглас вошел в палату к жене. Встретившись с ним глазами, она произнесла:

— Саша исчез.

— Я знаю, — тихо ответил он.

— Но он распорядился, чтобы его заменил кое-кто другой. Гляди.

Когда он подошел к кровати, она откинула уголок одеяльца.

— С ума сойти.

Он увидел маленькое розовое личико и глаза, которые на мгновение полыхнули ярко-голубым и тут же закрылись.

— Кто это? — спросил он.

— Твоя дочь. Знакомься: Александра.

— Привет, Александра, — сказал он.

— Тебе известно, как сокращенно зовут Александру?

— Как?

— Саша.

Он с величайшей осторожностью коснулся круглой щечки.

— Здравствуй, Саша, — сказал он.

Эти звуки возникли среди лета, среди тьмы.

Около трех часов ночи Белла Уинтерс села в постели и прислушалась, а потом снова легла. Через десять минут она услышала все тот же шум, доносившийся из мрака, от подножия холма.

Белла Уинтерс жила в Лос-Анджелесе, неподалеку от Эффи-Стрит, на Вандомском холме, в квартире первого этажа; обитала она здесь всего ничего, несколько дней, поэтому все пока было ей в диковинку: этот старый дом, старая улочка, старая бетонная лестница, поднимавшаяся круто в гору от самого подножья — ровно сто двадцать ступеней. И как раз сейчас…

— Кто-то поднимается по лестнице, — заговорила Белла сама с собой.

— Что такое? — сонно переспросил ее муж Сэм.

— На лестнице мужские голоса, — сказала Белла. — Разговоры, крики, едва ли не до драки доходит. Я и прошлой ночью их слышала, и позапрошлой, но…

— Кого? — не понял Сэм.

— Ш-ш-ш, спи. Я сама посмотрю.

Она выбралась из постели, подошла к окну, не зажигая света — и в самом деле увидела двух мужчин, которые переругивались, ворчали, кряхтели — то громко, то приглушенно. До ее слуха донеслись и другие звуки: глухие удары, стук, скрежет, будто в гору затаскивали какой-то громоздкий предмет.

— Неужели в такое время кто-то надумал переезжать? — спросила Белла, обращаясь к темноте, к оконному переплету и к себе самой.

— Это вряд ли, — пробурчал Сэм.

— А похоже…

— На что похоже? — Сэм только теперь окончательно проснулся.

— Как будто двое тащат…

— Господи помилуй, кто кого тащит?

— Двое тащат рояль. По лестнице.

— В три часа ночи?

— Двое мужчин и рояль. Ты только прислушайся.

Муж, заморгав, сел и насторожился.

В отдалении, где-то на середине склона, раздался протяжный стон, какой издают от резкого толчка рояльные струны.

— Убедился?

— Надо же, так и есть. Но кому придет в голову красть…

— Они не крадут, они доставляют по адресу.

— Рояль?

— Я тут ни при чем, Сэм. Выйди, поинтересуйся. Нет, погоди, я сама.

Кутаясь в халат, она выскочила за дверь и пошла по тротуару.

— Белла, — яростно прошипел Сэм ей вслед. — Куда тебя понесло?

— Женщина в пятьдесят пять лет, толстая и страшная, может смело гулять по ночам.

На это Сэм ничего не ответил.

Она бесшумно добралась до кромки склона. Где-то внизу — у нее не осталось сомнений — двое ворочали неподъемный груз. Временами он издавал протяжный стон и умолкал.

— Эти голоса… — прошептала Белла. — Почему-то они мне знакомы.

В непроглядной тьме она ступила на лестницу, которая мутной полосой уходила вниз, и услышала разносящийся эхом голос:

— Опять из-за тебя влипли.

Белла замерла. Где же, недоумевала она, я слышала этот голос, причем тысячу раз!

— Ау! — окликнула она.

Отсчитывая ступеньки, Белла двинулась вниз, но вскоре остановилась.

И никого не увидела.

Тут ее пробрал холод. Незнакомцам просто некуда было деться. Склон шел круто вниз и круто вверх, а они волокли тяжелое, громоздкое пианино, ведь так?

«С чего я взяла, что это пианино? — удивилась она. — Я ведь только слышала звук. Однако сомнений нет, это пианино. Причем в ящике!»