Селия Фридман - Восход черного солнца

"Откажись от этого, муж мой! Отвергни тьму и вернись к нам - твоей жене, детям, Церкви. Вернись к своим мечтам, подними меч веры и возвратись к свету дня!" - молила Владетельница. Но здесь, как и на поверхности земли, властвовала истинная ночь, и тени преисподней неохотно уступали дорогу маленькому светильнику в руке Владетеля, мгновенно смыкаясь за его спиной.

Выточенный водой мост упирался в широкий скальный выступ. Владетель немного отступил в сторону, пропуская жену вперед, в тесный проход под аркой. Женщина дрожала. Что бы ни отыскал он в этой бездне, оно было здесь. Оно поджидало ее. Это Знание, безусловно, было порождением волшебства.

И вот Владетель шагнул за ней, подняв лампу, и она увидела.

- Боже мой!.. Тори!.. Алике!..

Они лежали у дальней стены, за россыпью каменных плит, загромождавших почти всю маленькую пещеру. Оба, белые как снег, безжизненными глазами смотрели в небытие. Владетельница медленно шла к ним, не желая верить тому, что видит. "Пусть я проснусь, - взывала она безмолвно, - пусть это все окажется сном, пусть это никогда не случится..." Ее дети. Мертвы. _Его_ дети. Она посмотрела мужу прямо в глаза, такие холодные, что, казалось, никогда не были человеческими.

Она долго не могла вымолвить ни слова, но наконец прошептала:

- Зачем?

- Мне нужно время, - ответил он. Боль звучала в его голосе, глубоко скрытая боль и, возможно, страх. Но сомнения не было. И не было сожаления. Ничего, что чувствовал бы ее прежний муж на месте этого холодного незнакомца. - Время, Алмея. И нет другого способа обрести его.

- Ты любил их!

Он медленно кивнул и закрыл глаза. На миг - только на миг - призрак прежнего Владетеля предстал перед ней.

- Да, я любил их, - согласился он. - Как люблю и тебя. - Призрак исчез, едва Владетель вновь открыл глаза и посмотрел на нее. - Если бы это было не так, все, что я сделал, не имело бы смысла.

Ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. "Это кошмар, - уверяла она саму себя, - это все просто кошмар, и нужно поскорее проснуться. Проснуться! Проснуться..."

Владетель мягко и сильно обнял ее за плечи, усадил на грубую плиту рядом с детьми. Затем медленно уложил ее навзничь на шершавый камень. Оцепеневшая Алмея чувствовала, что муж сжимает ее тело так, что она не может даже пошевелиться. В душе ее бурлил протест, стремившийся вылиться в обещания, увещевания, отчаянные просьбы, но голос отказывался служить. Несчастная женщина могла только в ужасе в абсолютной тишине смотреть, как ее муж снова закрыл глаза и как он борется с бушующим океаном Фэа, обуздывая его и заставляя служить себе... в приготовлении к главному действию на Эрне. Жертвоприношению.

Наконец Владетель открыл глаза, и, когда он посмотрел на жену, они влажно блестели. Алмея с удивлением поняла, что он плачет.

- Я люблю тебя, - произнес Владетель. - Больше всего на свете, включая саму жизнь. И я бы с радостью отдал ради тебя жизнь - в другое время. Но не сейчас, когда они открыли передо мной преисподнюю и толкают меня туда той самой силой, пользоваться которой научил их я. Слишком много молитв, Алмея! Слишком многие умы проклинают мое дело. А эта планета очень изменчива и чувствительна к таким вещам. Мне нужно время, - повторил он, как будто это все объясняло. Как будто это оправдывало убийство их детей.

- Он осторожно погладил жену по волосам, сдвинул упавшие на глаза пряди, и она увидела в его узкой руке длинный нож.

- Тебе уготовано такое безмятежное посмертие, какого я никогда не узнаю, - мягко пообещал Владетель. - Я извиняюсь за боль, которую тебе придется пережить, чтобы я смог отправить тебя туда. Это необходимая часть процесса. - Он убрал руку с ее лба, и перед глазами Алмеи сверкнуло лезвие. - Я приношу в жертву не твое тело, - зазвучал его холодный голос в окутывавшей их тьме, - но мою человеческую суть.

И вот нож скользнул вниз, и Алмея наконец обрела голос. В этом крике прозвучало все: его имя, призывы к его любви, мольбы - но было слишком поздно. Стало слишком поздно, как только опустилась истинная ночь.

И никто ничего не услышал.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГОРОД ТЕНЕЙ

1

Дэмьен Килканнон Райс производил впечатление человека, способного справиться с неприятностями, поэтому неприятности обычно обходили его стороной. Его мощный торс состоял, казалось, из одних мускулов, крепким рукам приходилось часто сражаться, даже слишком часто. Плечи без особого труда выдерживали тяжесть огромного меча в толстых кожаных ножнах, хотя покрытая пылью шерстяная рубашка и облепленные грязью высокие сапоги указывали на то, что путешествие было долгим и трудным и Дэмьен наверняка устал. Его кожа обгорала под солнцем, шелушилась и заживала, снова и снова обгорала с таким постоянством, что теперь имела вид грубовыделанной дубленой шкуры. Руки, легко придерживавшие крепкие кожаные поводья, покраснели от сухого и холодного ветра Разделяющих гор. В общем, с таким человеком следовало считаться... И поскольку грабители и убийцы окраин Джаггернаута предпочитали нападать на более беззубые жертвы, он целым и невредимым миновал переполненные всяким отребьем западные предместья, прежде чем попал в центр города.

Джаггернаут. Дэмьен упивался его пыльным воздухом, звуками его названия, самим его существованием. Наконец-то он добрался. После столь долгой дороги, что он почти позабыл о цели своего путешествия, позабыл, что вообще существует что-нибудь, кроме самой дороги. И вот город принял его в свои объятия; вначале показались деревянные домишки окраин, а потом и каменные здания, и узкие мощеные улицы собственно города, поднимающиеся широкими каменными террасами навстречу тусклым солнечным лучам. Этого было вполне достаточно, чтобы Дэмьен забыл, чего ему стоило добраться сюда и почему для такого важного предприятия выбрали именно его.

"Черт возьми! - равнодушно думал он. - Просто никто не был настолько глуп, чтобы рискнуть". Килканнон с ухмылкой представил себе, как кто-нибудь из старейшин Ганджи преодолевает путь из западных краев на восток - переваливает через опаснейшие хребты, сражается с ужасными чудовищами, населяющими те холодные вершины, отважно встречает дикое Фэа и все, что оно порождает, вплоть до собственных кошмарных сновидений, внезапно обретающих плоть, - но различные части этой картины, подобно граням грубо сработанного Исцеления, никак не желали сложиться в единое целое. Вообще-то они могли бы согласиться отправиться в путь, если бы до города удалось добраться морем. Но в этом тоже был свой риск, и Дэмьен предпочел встретиться с ужасами, с которыми можно сражаться, чем с неотвратимой разрушительной мощью цунами Эрны.

Он не спеша ехал по городским улицам, стремясь получше рассмотреть место, куда прибыл. Хотя на город уже опускалась ночь, улицы были многолюдны, как базар Ганджи в полдень. "Поистине странные обычаи, размышлял Дэмьен, - для людей, живущих так близко от средоточия зла". Дома, в Ганджи, торговцы закрывали ставни на окнах своих лавок еще до наступления сумерек и творили охранные знаки при одной мысли о закате Коры. Ночи в это время года бывают темными, и только одна луна освещает землю бледными лучами. А вскоре и вовсе должна наступить истинная ночь, когда все создания тьмы и процветающие во тьме выйдут на охоту, чтобы заполучить кровь, или мужское семя, или грехи, или отчаяние, или что-нибудь другое, необходимое для их существования, и будут искать это очень и очень настойчиво. Только безнадежный глупец выйдет в такую ночь безоружным. "Вероятно, - думал Дэмьен, - у людей, живущих возле самого сердца этой тьмы, от постоянной угрозы притупилось чувство опасности".