Хуан Мирамар - Секретный сотрудник

Кузница как военного попросили сохранить автомат, пока Леопард за ним не вернется, а что вернется, никто не сомневался – автомат все-таки. Он отдал автомат Инге, проверив предохранитель и наказав положить в прихожей под вешалкой и не прикасаться. Инга с опаской понесла автомат домой, а Кузниц отправился гулять, пренебрегая предупреждениями Инги и соседей, которые советовали ему далеко не ходить из-за леопарда.

Скоро он опять оказался в том же парке, где гулял накануне, сел на ту же скамейку и стал думать обо всем, что произошло за вчерашний день и сегодняшнее утро, – о встрече с Гонтой, о визите Эджби, о леопарде-оборотне. Вспомнил, что собирался вечером в Украинский дом, и решил к этому дому съездить днем, разведать обстановку.

«Может быть, «меченые» уже не у власти? – спрашивал себя Кузниц. – Может быть, они уже передали власть кому-нибудь и, так сказать, самоустранились?»

Но новая власть, если она и была, никак не выдавала своего присутствия, а город праздновал возвращение нормальной жизни, когда есть товары и их можно купить, когда ходит транспорт и можно гулять по улице, не опасаясь патрулей.

И все же окончательно Кузниц убедился в том, что прежняя жизнь действительно вернулась, только тогда, когда недалеко от Украинского дома увидел открытое кафе. Он вошел посмотреть, чем торгуют, и у прилавка среди жаждущих сразу же заметил Ариеля.

Лейтенант Заремба-Панских выделялся в любом окружении, и не так своим видом, хотя «бундовская» кепка на взгляд непривычного человека выглядела достаточно экзотично, как поведением – вот и сейчас он уговаривал мрачного бармена восточного вида продавать народу напитки бесплатно по случаю избавления от власти «меченых». Народ начинание одобрял и шумел в поддержку, а бармен, насупившись, вяло не соглашался и требовал деньги.

Заведение, в котором оказался Кузниц, настоящим кафе можно было назвать лишь с большой натяжкой. Скорее, это была налаженная на скорую руку распивочная, устроенная в помещении, где раньше, до прихода Леопардов, действительно было кафе, и не из дешевых. Остатки былой роскоши сохранились и сейчас, после месяца разорения и запустения, – стены зала были отделаны под мрамор и кое-где висели замызганные, но целые зеркала в тяжелых золоченых рамах, однако все остальное явно было устроено недавно – в зале стояли шаткие пластмассовые столики и дачного вида разнокалиберные стулья. Многие столики были заняты, и там вовсю шел пир – праздновали возврат к нормальной жизни; много людей толпилось и у прилавка с напитками.

Ариель не сразу заметил подошедшего к очереди Кузница, а когда заметил, просиял и заорал дурным голосом:

– Привет инвалидам! Что будет пить жертва пятнистого террора?

Кузниц давно не видел Ариеля и успел несколько отвыкнуть от его шуток, поэтому спросил немного смущенно:

– А что дают?

– Все что душа желает: водка, джин, виски – капитализм вернулся! – торжествующим тоном ответил Ариель – можно было подумать, что это он устроил реставрацию капитализма.

– А тоник у них есть? – Кузниц протянул деньги.

– У Мамеда все есть, правда Мамед? – Ариель подмигнул стоящему за прилавком восточному человеку и презрительным жестом отверг деньги: – Дэнги нэ надо, переводчик Заремба гуляет, – сказал он и крикнул: – Ще не вмерла Украина!

Когда они устроились за столиком с джином и водкой, взяв также чипсы, единственную имевшуюся в наличии закуску, и выпили по первой за встречу, Ариель стал рассказывать, как он жил все это время, и выяснилось, что жил он неплохо – официальный английский давал хороший заработок.

– Особенно выгодные заказы от «братков» были, – рассказывал Ариель, – две группировки территорию делили и все время своим Леопардам «телеги» катали друг на друга, а я на английском эти «телеги» составлял. Платили хорошо – один раз целого кабана принесли. Вызвали меня на площадку, а там мешок лежит, весь кровью пропитанный, – Ариель засмеялся, – я испугался, думал замочили кого, спрашиваю: «Что это?». А они говорят: «Это, типа, вам, свинья», – он опять засмеялся и пошел заказывать «по второй».

После второй была третья, а потом Кузниц уже сбился со счету. Когда они наконец вышли из кафе, был уже вечер. И он спохватился, что не позвонил Инге. Поэтому зашли к их общему приятелю-художнику, носившему многозначительную фамилию Дикий, и он позвонил оттуда и получил от Инги «по полной программе», расстроился и по этой причине не отклонил приглашения Дикого поговорить о перспективах концептуализма и заодно выпить какой-то особой настойки на известных только ему травах. Поговорили и выпили настойки, потом, после настойки, пили еще что-то. На собрание «меченых» он не пошел, хотя Ариель порывался пойти и показать эти кошкам драным настоящую украинскую удаль, но как-то не собрались. И слава богу. Как он добрался домой, помнилось смутно, а когда проснулся на следующее утро, то узнал от Инги, которая хотя и дулась, но до общения снизошла, что в город ночью вошли русские войска и восстановили прежнюю власть, а «меченые» куда-то делись. Когда после двух кружек крепкого чая он нашел в себе силы включить телевизор, там уже вовсю «розмовляли украинською мовою» и пели хвалу новой старой власти.

Когда Кузниц наконец собрался написать об этом происшествии отчет Эджби – написать обязательно надо было, уж больно случившееся с ним в лесу было необычным, да и Эджби просил отчет прислать, компьютер даже для этой цели презентовал, – так вот, когда он наконец приступил к этому занятию, то сразу возникли сложности с переводом из-за груздей. Получалось, что в английском языке слово «груздь» вроде бы отсутствует.

Кузницу казалось, что без точного указания предмета поисков отчет об их экспедиции выглядел бы не только не полным, но и каким-то легкомысленным и завиральным. Почему-то ему казалось, что только точное указание английского названия этого благородного гриба придаст их экспедиции солидность, а отчету – необходимую достоверность разведывательного донесения.

Он позвонил участникам экспедиции Шварцу и Константинову. Сначала Шварцу, но Шварц предложил нарисовать груздь, написать латинскими буквами: «gruzd» и послать с благородной целью просвещения борцов с международным терроризмом, и Кузниц его помощь отверг.

Потом он позвонил Константинову, и Константинов сказал, что на английский эквивалент русского груздя и надеяться нечего: если у «нации просвещенных мореплавателей», заявил он, все собаки называются догами, то что уж тут о грибах говорить, и добавил, что, скорее всего, это следствие французского завоевания, поскольку у французов, как должно быть известно всякому образованному человеку, всякая лошадь называется швалью, а все грибы – шампиньонами.