Олег Таругин - Сны разума

Удивляться или раздумывать, как и всегда бывает в моменты подобного жесточайшего цейтнота, я не стал – зачем? Сейчас, как говаривал прапорщик из старого анекдота, надо прыгать, а не думать…

Спустя пару минут я уже двигался в обратном направлении, таща на плече увесистую сумку, а в руках – небольшую картонную коробку с какими-то компакт-дисками, поверх которых я уложил и ноутбук. Позади тяжело топал фээсбэшник, неся что-то не менее тяжелое. Больше с нами, как ни странно, никто не пошел: так и не увиденные мной «лаборанты» то ли остались в комнате, то ли избрали иной путь эвакуации. Остальные же, насколько я понял из недавнего разговора с Колей, находились где-то в районе того входа в катакомбы, откуда отправился в свой последний рейд капитан Векторов.

Пока мы на пару укладывали вещи в багажник, появился Коля, ведущий под руку сонную, вовсе ничего не успевшую понять Марину. Анатолий Петрович уселся вперед, мы с девушкой загрузились на заднее сиденье, и Коля резво тронул машину с места, выруливая на главную аллею. Дождавшись, пока «Волга» выедет на автодорогу, я ободряюще улыбнулся Марине и подался вперед, обращаясь к контрразведчику:

– План «бэ», как я понимаю?

– Ага, а также «икс», «игрек» и «й», – мрачно буркнул он. – К сожалению, нет. Самая настоящая хаотическая операция эвакуации под кодовым названием «Валим, куда глаза глядят». А вот из-за чего – скоро, надеюсь, узнаем. Давай-ка, Николаша, выезжай на трассу да начинай нам доходчиво излагать, что же ты там такого нарыл и кому при этом дорожку перебежать ухитрился…

Прежде чем Николаша приступил к рассказу, машина успела набрать приличную скорость, благо дорога в этот час была совершенно пустынной, да и насчет автоинспекции он мог, как я понимаю, особенно не беспокоиться. Ехали мы, судя по всему, по направлению к бывшей «Веселой деревне» Люстдорфу, где при Екатерине начали селиться немцы – еще те, настоящие . Конечно, сейчас, два века спустя, удельная плотность дойчев на квадратный километр здесь равнялась нулю (чему немало поспособствовала и последняя мировая война), а сама немецкая слободка давно уже стала неотъемлемой частью города, но название осталось.

В принципе никаких особых достопримечательностей там не было – пляж, рыбколхоз, парочка пионерских (или как там они сейчас называются?) и студенческих спортлагерей, собственно жилой сектор да старая тренировочная военная база, уже лет с…надцать не то закрытая, не то законсервированная. Скорее, впрочем, последнее. По крайней мере падкие до прибрежных районов с обязательным видом на море «новые украинцы» пока еще не начали строить на ее территории свои шикарные особняки. Что в нынешние анархично-рыночные времена могло означать лишь одно: родное Минобороны пока не успело продать землю в частное пользование. Да и строить там было бы сложновато: базу основали после войны на территории одной из бывших береговых батарей оборонного пояса, которым Иосиф Виссарионович еще в тридцатые опоясал город со стороны моря.

Взорванную при отступлении батарею, конечно, убрали, но десятки километров коридоров, казематов, артпогребов, КП и прочего глубокоэшелонированного под землю железобетонного хозяйства остались. Поговаривали, что подземные ходы тянулись далеко за пределы поселка, не только выходя к морю, но и соединяясь при помощи все тех же катакомб с другими береговыми батареями. Кстати, очень даже может быть: хоть до соседней батареи и было более десяти километров, при первом и последнем советском императоре ударными темпами возводились и куда более впечатляющие фортификационные сооружения! А тут и ходы уже, можно сказать, заранее прорыты и… Стоп, уж не потому ли мы в эту сторону и рванули?!

– Гадаешь, куда путь держим? – негромко спросил Анатолий Петрович, голос которого уже стал прежним – серьезным, но в то же время и с едва заметной ноткой иронии. – А сам?

– Старый армейский тренировочный лагерь? К соседям в гости нагрянуть решили?

– Вот за что я тебя искренне уважаю, так это за способность с ходу зрить в корень! Туда, конечно, больше в этом районе и некуда. Ну не то чтобы это был настоящий запасной вариант , но ничего другого я сейчас не придумаю. А там у меня корешок знакомый, еще с доисторических советских времен. И каких бы фантастических ужасов нам Коля не порассказал, хрен нас кто там искать станет! Свои каналы иногда куда круче официальных бывают! А сейчас, извини, давай нашего капитана послушаем, лады? Начинай-ка, Николай, чистосердечно исповедываться, тут, так уж выходит, все свои… остались.

Коля фыркнул и, закурив, начал рассказ:

– Ну, приехал я в местную «контору», благо договорено было и спецархив у них прямо в родном подвале обитается. Поначалу, конечно, непонятки шли: за период оккупации там никаких сведений, сами понимаете, не оказалось, а когда я спросил насчет периода между девятьсот восьмым и тридцать вторым, на меня вообще, как на идиота, посмотрели. Типа по царскому времени даже у них ничего нет, а в сорок первом эвакуировали только архивы компартии и «особый список» ОГПУ – НКВД. Так что если по нашим погранцам что и было, все благополучно спалили перед сдачей города.

– Ну это-то понятно, а как насчет остального? Знаешь, мы тут без тебя кое о чем с Виталий Игоревичем уже переговорили, так что хрен с ними с тридцатыми – пятидесятыми, неактуально уже. Давай рассказывай, что нарыл насчет последних лет? С конца восьмидесятых – и посейчас?

– Ух ты, а что?..

– Коля, вопросы здесь задаю я, – паршивенько копируя отечественных киногероев, ухмыльнулся контрразведчик. – Давай-давай выкладывай, можно подумать, не вижу, что имеешь, о чем рассказать. Остальное сейчас не важно, поскольку твой рассказ, похоже, имеет все шансы полностью из нашего сюжета выпасть, верно, Игоревич?

– Угу, – как можно более многозначительно, пробормотал я. – Сие верно есьм, зуб даю, последний сувенирный.

– Во-от, – с трудом скрывая усмешку, подтвердил Анатолий Петрович. И, неожиданно взглянув куда-то мне через плечо, добавил, обращаясь к Марине, все сильнее начинающей клевать носом: – Мариш, ты не мучайся, спи, если хочется. Тебя наши разговоры, честно говоря, касаются исключительно постольку-поскольку, так что можешь пока подремать. Нам еще минут сорок ехать, самый раз покемарить…

Поймав мой удивленный взгляд – ехать нам предстояло максимум минут десять, контрразведчик чуть заметно качнул головой. Ну и ладно, мне-то что?

– Имею, Петрович, благо до девяносто второго сведения в архив еще кое-как поступали, даже несмотря на тот всеобщий бардак в государственных масштабах. Короче, с восемьдесят восьмого по девяносто второй никаких особых эксцессов не было. Глушилки, конечно, отключили, но генераторы РЭБ и станция радиоразведки продолжали работать штатно. Первая ласточка прилетела в декабре девяносто второго, когда погранцам впервые отрубили электричество за неуплату – помнишь, было времечко?