Ольга Онойко - Доминирующая раса

Ха!

Воевать Эльса рвалась. А вот учиться…

…и только благодаря нелюбви к учёбе она осталась жива.

Вот польза раздолбайства, иначе и не скажешь.

Общение Ли-Лен с Малышом проистекало на каком-то запредельном уровне. Они способны были десятки минут проводить, просто глядя друг на друга. Могло показаться, что они разговаривают мысленно, но я не чувствовала связи между ними. Ладно, Малыш-то вполне мог медитировать на Ли-Лен. Но какую причину моя пятилетняя дочь, этот электровеник, находила, чтобы сидеть и молчать на протяжении целого часа?

Я часто вспоминала Николь. У неё действительно не отмечалось патологий. И всё-таки я не хотела, чтобы Ли-Лен вызывала даже малейшее подозрение в аномальном развитии. Мы с мужем старались, чтобы она больше времени проводила со своей расой. Но порой приходилось сплавлять наш генератор визга Малышу.

Терпение моего оружия не знало границ.

Помню, однажды Ли-Лен убежала вместе с ним в лес и не вернулась к вечеру. Я сначала искала её сама, а потом связалась с Малышом и пошла на его зов. Вот это была картина. Неугомонная моя спала на траве, нежно обвитая кольцом малышова тела. Соломенные кукольные кудряшки разметались по чёрной броне. Малыш млел и таял. Маленькая самочка, дочка его хорошей. Самое любимое и священное существо на свете.

То, что она была с ног до головы в слюнях — это другой разговор. Малыш по мере разумения пытался уберечь её от простуды, потому что сам тепла не излучал и помочь не мог. И мыть Ли-Лен пришлось в семи водах, пока она не стала красная, как помидор, и не начала реветь, потому что от мочалки уже было больно. А косички, ничего не поделаешь, остригли. И стала хулиганка похожа на тощего и очень сердитого ёжика.

Эндрис промахнулся в своих предсказаниях. Ли-Лен родилась без малейших намёков на какие-либо мутации. Да что там, она здоровее большинства своих сверстников. Всегда отлично спала и ела, никогда не болела ничем страшнее насморка. Анжела сказала, что общение с нуктой положительно влияет на иммунитет и общефизическое развитие.

Насчёт первого не знаю, а вот второе — точно. Стоит только посмотреть, как они носятся. Что в воде, что по деревьям, цоп Малыша за хвост, и вперёд…

Анжелин сынишка, на два года младше, страшно завидовал и пускался в рёв.

Во время беременности я просто с ума сходила. Первый ребёнок в моём возрасте — это само по себе тяжело, а я ещё страшно боялась, что я действительно генетически модифицирована и рожу урода. Я могла сколько угодно говорить, что не верю в это. И даже убедиться путём анализа. Но махнуть рукой как-то не выходило. Стопроцентной уверенности всё равно нельзя получить. Депрессия в придачу к токсикозу — и тут уже не обрадуешься даже тому, что все с тобой носятся, как с фарфоровой куклой…

Однажды вечером Дитрих пришёл в спальню, где я томилась головной болью, и загадочно спросил:

— Янина, как обстояли у твоей матери дела с давлением?

Я пожала плечами.

— У неё была гипотония. Довольно сильная. Сколько помню, она всё время глотала ментанол. А почему ты интересуешься?

Дитрих не очень весело усмехнулся.

— Пойдём, кое-что покажу.

— Дит, мне плохо.

— Сейчас станет лучше. Честно. Ну, хочешь, принесу?

Как так получается, что я постоянно лежу в постели и смотрю что-то на листке электронной бумаги, принесённом моим германцем?

Информационная статья. Ментанол признан тератогеном и запрещён к принятию во время беременности. Вызываемые уродства — недоразвитие определённых групп мышц, в тяжёлых случаях — атрофия также и нервных путей. Уже два года назад установили.

Скажите на милость, откуда мне было знать?!

— Вот и всё, — сказал мой муж. — Вот и вся твоя генетическая модификация. Можешь быть спокойна. По наследству подобные вещи не передаются.

Мы-то не стали ждать, а Игорь с Анжелой решили, что ребёнка заведут только после окончательной победы. И я подначивала Анжелу, шутливо обвиняя её в пораженческих настроениях.

Кесума умерла. Через два дня после окончания Второй Космической. Через день после того, как она узнала о её окончании. Мы смотрели новости, запоздавшие, как всегда, на сутки, она сидела и плакала от радости. Чокалась с нами, когда Нару пулей слетала за бутылкой шампанского. Сказала, что обязана была дожить до этого дня.

Наутро её нашли мёртвой. Она улыбалась. Ей недавно исполнилось восемьдесят три.

Гарм умер через неделю. Не выдержал тоски. Дня три он сидел где-то в джунглях, а потом вернулся и всё ходил среди людей, заглядывал в глаза. Пока однажды не лёг. Свернулся клубком и задремал, навечно.

Когда Дитрих стрелял для них, ночью, был шторм. И не было звёзд, кроме зеленоватых, уносящихся вдаль метеоров, следов трассирующих пуль. Имена боевого расчёта взял океанский грохот.

А местера Уильяма, между прочим, убили. Через полтора года после окончания войны. Никакая охрана его не спасла, не отвели удара дублёры, и даже биопластик не уберёг. Собственно, пластик и погубил владельца. На свете бывают мастера по работе с биологическим оружием, специализирующиеся на биопластике. Для этого просто нужно быть хорошим телепатом. Таких очень мало, но они находятся. Мастеру не потребовалось приближаться к охраняемой персоне, никто его даже не видел. Он перехватил контроль над костюмом и велел пластику убить содержимое.

Впрочем, Джейкоб успел побыть военным консулом. Начальником человечества. Пускай недолго, пускай кроме первого блистательного шага с гиперкораблями он ничем особенно не отличился.

Я думаю, что убрал его вовсе не безумец-одиночка, а его же структуры. Одиночки не действуют столь эффективно.

Вот так люди реализуют свои мечты.

Нару допекала пирожки, а я читала последние новости. Вообще-то вчерашние. Но вчера я укладывала спать сумасшедшую мышь по имени Ли-Лен, мне пришлось лечь вместе с ней, и я так и заснула. Дит не стал меня будить.

Выставка памяти Александера Мартина Дарикки, одного из выдающихся живописцев нашего времени. Биография, краткая искусствоведческая справка. Текст довольно скучный, но к нему прилагался полный каталог выставки с галереей картин. Я, не задумываясь, заказала галерею.

— А где Малыш? — спросила Нару, вынимая очередной поднос.

— Гуляет с Ли-Лен.

— Позови его. Пусть ведёт её домой. Уже обедать пора.

— Ну, уж нет, — заявил бесшумно возникший на пороге Дит. — Малыша она, значит, послушается, а родители что, ничего не значат? Яна, молчи, я её позову.

Я улыбнулась и кивнула.

Он ушёл, а я вспомнила, как мы приехали обратно в питомник из города, зарегистрировав брак.

— Ну вот, — почти жалобно сказал Дитрих. — Вот и меня постигла эта участь.

— Какая?