Николай Науменко - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса

Клан Маша испокон веку поставлял камни для строительства Королевских Башен.

Клан Зеры поставлял архитекторов.

Неравные браки не поощрялись.

– Я не пойду за другого, – сказала Зера, и фамильные густые брови сошлись у нее на переносице ласточкиными крыльями. – Я скажу: если они не отдадут меня тебе, я останусь одна. Может быть, даже уйду в девы Лотоса… но это вряд ли. Все-таки дедушка Дун разумный человек, хоть он и патриарх. Он не станет сажать меня в яму…

– Но может отправить в Бераг, – вздохнул Маш. – В Академию. Ты ведь хочешь стать архитектором?

– Да, – кивнула Зера и нахмурилась еще больше. – Но я не хочу жить без тебя. Если дед отправит меня учиться… Клянусь, я не забуду тебя! А ты… ты будешь ждать?

Маш резко остановился, схватил девушку за локти, развернул к себе.

– Я буду ждать тебя, пока стоят Башни! – горячо сказал он. – Я буду ждать тебя всегда, душа моей души, но пусть, пусть нам это не понадобится!

Обезьянка в витрине захихикала, сунула стеклянные шарики за обе щеки и захлопала в ладоши. Открылась дверь лавки, выпуская покупательницу.

– Зера? – нахмурилась женщина. – Что ты здесь…

Ключ повернулся в замке – раз, другой. И в обратную сторону.

Инна взлетела на табуретку, не помня себя, и успела вернуть книгу на место.

– А, ты дома, – ворчливо сказала бабушка. – Вот почему не заперто… Неси-ка авоську на кухню, только осторожно! Банку не разбей со сметаной…

Когда через несколько дней Инне удалось без свидетелей добраться до шкафа, книги там уже не было. Она долго шарила ладошкой в пыли и паутине, очень огорчилась, но, разумеется, ничего не спросила у взрослых. Дети до определенного возраста уверены в непроходимой тупости старших – бесполезно объясняться с родителями, ничего не поймут, да еще и накажут. А потом приходит возраст, когда детям не до родителей. И лишь много позже взрослые дети задают незаданные по малолетству вопросы, если ответ не сделался им очевиден… и если вопрос не забыт.

«Что вы там прятали от меня на шкафу?» – спросит Инна Ильинична у матери через четверть века.

«Думаешь, я помню? – засмеется мать. – Что обычно от детей прячут? По тем-то временам… Классику, «Декамерон» или Рабле… А что?»

«Ничего», – пожмет плечами Инна Ильинична.

Ничего не проверишь. Ничего не докажешь. Нет смысла ничего доказывать. Реальность и вымысел, явь и бред – как две стороны бумажной полоски, скрученной в ленту Мебиуса. А что такое воспоминание? Размытая картинка, не до конца стертая небрежным временем. Словно меловые разводы на школьной доске, вытертой плохо постиранной тряпкой.

Вода из крана в туалете течет ледяная, пальцы становятся красными, не гнутся, попробуй выполощи эту дурацкую тряпку. А руки потом весь урок пахнут тряпкой и мелом.

Инна не была прилежной ученицей, ее даже усадили за поднадзорную первую парту перед учительским столом – а она все равно смотрела в окно. Классная руководительница писала ей в дневник, чтобы родители отучили девочку жевать концы пионерского галстука, папа смеялся, бабушка пропитывала галстук уксусом, Инна взамен грызла карандаш. Щелкали стрелки круглых часов над доской, отмеряя минуты до конца урока, словно лапки насекомого угловато двигались по циферблату… Жук-часовик.

Летом ее отправляли в лагерь. В спальне на тридцать девочек после отбоя рассказывали истории про черную руку и красный телефон, радостно визжали от придуманного ужаса. Однажды, когда она вернулась после второй кряду смены, оказалось, что у нее есть братик.

К Олимпиаде-80 выпустили календарики с олимпийским мишкой. Их непременно надо было собрать все, Инна сходила с ума по блестящим кусочкам картона, они ей снились, а потом выпустили еще много календариков, и стало неинтересно. На день рождения ей подарили часы-браслет, и она ждала первого сентября, чтобы похвастаться, но еще трое одноклассников пришли с часами. Братик подрос достаточно, чтобы изрисовать ей дневник фломастерами. Инна получила комсомольский билет, но не обрадовалась ему, потому что плохо получилась на фотографии.

В восьмом классе ей как-то стало дурно на уроке биологии. Сдвинулись и поехали перед глазами таблицы на стенах, закачался улыбчивый скелет в углу, подружки кое-как дотащили Инну в медпункт. Вообще-то она догадывалась, что происходит. Еще летом, получив свеженький, пахнущий краской учебник, Инна первым делом прочла раздел в самом конце. Но все равно кто-то глупый внутри кричал, что она, наверное, умирает.

– Держи вату, – сердито сказала врачиха. – Подложи туда. Глотай вот это. Запей. Что, сильно голова кружится? Ну, полежи тут пока…

И ушла.

От взгляда в унылый потолок голова кружилась еще больше. Инна потянулась за портфелем, взяла учебник биологии.

Шел 283-й год со дня окончания строительства девятнадцатой Башни Цааг, когда Риша назначили главой ведомства ее реконструкции.

Служебные носильщики доставили его домой напоказ всему кварталу. Риш хмурился за полосатыми занавесками, но терпел. Традиции не им заложены, не ему их отменять… во всяком случае, не в первый день назначения.

Паланкин провонял селедкой.

Риш отмахнулся от слуг и рабов, заспешил по узкому темному коридору в покои прадеда и был допущен сразу, растянулся на холодном каменном полу, уткнувшись носом в приступочку для ног патриарха.

– Встань, – скрипуче дозволил прадед. – Ты рад?

– Нет, – замотал головой Риш. – Вовсе нет. Девятнадцатую надо сносить, а не перестраивать. Она мешает всей группе Цааг. Что-то нарушилось, когда построили двадцать шестую, склон ползет, укрепляй его – не укрепляй… Надо убрать девятнадцатую, чтобы стояла вся группа. Если ее не убрать, а перестроить, начнут разрушаться вторая и первая… Неужто никто не видит?

Патриарх Маш прикрыл глаза. Он помнил, как достроили двадцать шестую Башню Цааг. Шестьдесят с лишним лет назад. Маш был молодым мастером на совсем другом участке, но его отпустили, и он прибежал смотреть. Он тогда везде не ходил, а бегал… Дать имя очередной Башне прибыл молодой король под торжественно синими знаменами…

Маш понял, что задремал, только когда проснулся от того, что правнук почтительно, на цыпочках пятится к двери.

– Переоденься, – велел патриарх. – Мы едем к королевскому архитектору. Будешь говорить с ней прямо, как со мной. Скажешь, что думаешь. Она… она поймет. Только говори громче.

Прозвенел звонок на перемену. Инна от неожиданности уронила учебник и полезла за ним под кушетку. Тут вернулась врач и неодобрительно на нее воззрилась.

– Что, полегчало, уже прыгаешь? Ступай на уроки. Физкультуры нет сегодня? Ну так иди.

Инна пролистала учебник страница за страницей. Конечно, там не было ничего, кроме глав и параграфов по биологии. Она и не ждала.