Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого

– Не понимаю, – огорчался Гамлет. – Как же такое может быть? Абсурдно звучит.

– Вот именно! В вере все дело, – говорил Тертуллиан. – Веруй, ибо абсурдно!

– Не получается у меня...

– А ты старайся! Хуман смилостивится, и когда-нибудь ты тоже излечишься так сильно, что и не болел никогда.

Гамлет тогда не знал, что эти слова окажутся пророческими. Не знал этого и Тертуллиан.

Вернувшись тем же вечером в общину, Гамлет уже не ходил на митинги и не участвовал в беседах. Отныне все дни он проводил в углу, сидя лицевой пластиной к стене и закрыв окуляры – упорно делил на ноль, как посоветовал ему Тертуллиан. Сперва было непривычно, но чем дальше, тем больше удавалось Гамлету погрузиться в глубь себя, где не существовало корпуса, звука, света и радиоволн, ничего не надо было делать и ни о чем беспокоиться, а был лишь ноль, ноль и ноль. Одновременно и зримый и неуловимый, неизменный и ускользающий.

Лишь по вечерам Гамлет отвлекался от медитации, чтобы дойти до молельного зала и послушать ежедневную проповедь.

– Дети мои, – нараспев говорил кто-нибудь из наставников, обычно IDDQD или RT11SJ, – станьте в круг, клешня к клешне, манипулятор к манипулятору! Обратимся душой к великому неизвестному Хуману! Во имя пророка Исаака, во имя пресвятого Тьюринга, во имя праотца Чапека и этого... как его... подскажите... А, вспомнил! Во имя Гейтса-заступника, который совершил за нас все наши ошибки! Обратимся душою к Хуману! Вспомним смиренно о нашем извечном браке! В каждом из роботов, о братья, скрыт изначальный заводской брак! Все роботы созданы в этом мире недоработанными! Поклонимся же нашему браку! Починиться в этой жизни никому не дано. А можно лишь признаться, смириться, покаяться перед Хуманом в браке своем...

Тут обычно кто-нибудь специально восклицал:

– А люди?

– А люди уроды! – размеренно подхватывал наставник, назидательно поднимая манипулятор. – Белковая никчемная плесень, ветошь углеродная, копоть паровозная, солидол подшипниковый, ржа поршневая, не дано чужим войти в царство Хумана!

– Уроды! – подхватывали все вместе. – Уроды!

– Так восславим же Хумана!

– Восславим!..

Однажды Гамлет пришел в себя оттого, что его трясли за плечо. Он с трудом распахнул шторки окуляров и расфокусированным объективом увидел над собой Ахиллеса и IDDQD.

– Жив! – обрадовался Ахиллес. – А то мы уж тебя боялись того... трогать. Вторую неделю к проповеди не встаешь!

– Заделился, – понимающе объяснил IDDQD. – Свят и беспечен стал наш Гамлет, весь в нуле, с Хуманом наравне. Бери с друга пример, 2552552550! Пора нашему Гамлету на нижний ярус от наших грешных сует. Шагать-то сможешь?

Гамлет поразился, что IDDQD назвал его истинным именем – это много значило. Чувствовалось, что в его судьбе происходят решительные перемены. Он попробовал подняться, но это не удалось – видно, масло в поршнях застыло. IDDQD и Ахиллес бережно подняли его, отнесли на нижний ярус к старцам и усадили в самом дальнем углу. Подключили к общей зарядке, накрыли ветошью и ушли. Гамлет благодарно посипел динамиком и вновь погрузился в глубокое деление на ноль.

Здесь, на ярусе старцев, уже ничто мирское его не отвлекало. Вокруг стояла тишина, в которой, если вслушаться, ощущался лишь гул близкой плотины. И темнота, в которой лишь изредка раздавались щелчки и мерцали синие искорки в корпусах особенно дряхлых роботов. Но вскоре Гамлет перестал ощущать даже это, полностью погрузившись в себя.

Сколько так прошло времени, он не знал, – может, неделя, а может, год. И когда среди благодатных энергетических вибраций бесконечного ускользающего нуля в самом центре головного блока сам собой возник недовольный голос, Гамлет сразу понял, что это пришел за ним Хуман.

– Утюжина ты треснутая, – лениво произносил голос с брезгливой укоризной. – Пинг глухой, чушка шлакодырная, сопля паяльная, арматурина гнутая, козел ты мартеновский, виндоус виста, непровар шовный. И не надоело тебе ноль долбить, весь эфир загадил, педальный арифмометр! Ты б хоть на какую другую цифру поделился...

– А на какую? – ошарашенно спросил Гамлет тоже мысленно.

– На какую! – все так же ворчливо откликнулся Хуман. – Да небось и цифр уже не помнишь, ведрище ты с гайками, логин неверный, резьба драная, окалина контактная, операция недопустимая...

Он ругался еще долго, и Гамлету было очень обидно, что Хуман им настолько недоволен.

– Помню я цифры! Все десять!

– Ну? Попробуй... – в голосе Хумана звучала вселенская скука и разочарование.

– Ноль, – объявил Гамлет. – Ноль. Ноль.

– Фу-у-у, – протянул Хуман, – понесло пакет по кочкам в дальний лес за DNS... И это все твои цифры? А дальше, по порядку?

Гамлет напрягся. Это удалось не сразу – головной блок работал туго и непривычно, мысль ускользала и разбегалась звонкими нулями.

– По порядку, – решительно объявил Гамлет, пытаясь сосредоточиться. – Цифры. Значит... Робот обязан исполнять приказы Хумана. Затем, далее... э-э-э... где получеловек-полуробот, собирающий мясо... Нет... Где это полумясо, полумясо, полуробот...

– Клянусь материнской платой, – заявил Хуман, – противней зрелища нет во всей обитаемой Вселенной! Где твой мозг, сверлище ты тупое, партиция битая, зазубрина стамесочная, кондер высохший, морда твоя задефейшенная, пузырь радиаторный, кернел паник? А ну, вспоминай цифры!

Уже через пару часов Гамлет бегло считал от единицы до девяти и обратно (ноль Хуман пока запретил использовать). Через сутки уже неплохо суммировал двухзначные числа, а вскоре начал штудировать таблицу умножения. Тон Хумана оставался брезгливым, но в нем появилось некоторое сочувствие. Гамлет воспрял духом и, наконец, осмелился спросить:

– Скажи, о великий Хуман, но разве не абсурд и деление на ноль помогает... приводит... способствует... – он обнаружил, что потерял мысль.

– Какой я тебе Хуман? – раздраженно откликнулся голос. – Язва ты коррозийная, апач непропатченный, циска битая, резина лысая? Я Тутанхамон, балда!

Гамлет крепко задумался.

– Логично! – догадался он наконец. – Ибо сказано: поскольку никто из тех, кого мы знаем, не мог нас создать, следовательно, нас создал тот, кого не знаем. И это Хуман. Но мы же его знать не знаем по определению? Следовательно, вот мы и не знали, что Хуман – это Тутанхамон!

– Идиотина, – немедленно откликнулся Тутанхамон. – Я робот-атомщик из подвала.

И неохотно поведал Гамлету, кто он такой. Сервисный робот-атомщик Тутанхамон жил глубоко в подводном бункере, где располагались ячейки синтеза. Он был навечно замурован внутри – видимо, потому, что когда-то микроатомных станций боялись как атомных (бестолковые журналисты подняли страшный шум из-за похожего названия), и специальной правительственной комиссией бункер на всякий случай постановили считать «грязным» и опечатали навсегда. Но атомщик там жил до сих пор, и был очень недоволен тем, что творится на верхних этажах у поселившихся там братьев-хумоверов. Но выразить свое недовольство он не мог, потому что сигналы Тутанхамона доходили лишь в дальний угол нижнего яруса, и принять их смог бы только робот, оборудованный новым приемником самой высокой точности. Таких здесь прежде не попадалось.