Анатолий Радов - Студия «Боливар»

Глупое одиночество, отделение себя от людей — вот что мешало мне жить и радоваться там. Там, где миллиарды людей, а значит и миллиарды поводов для счастья.

И только здесь, теперь, я понял, что значит быть ограниченным, как Боливар своей маленькой, огороженной территорией.

Я стоял и смотрел на пасмурное небо. А когда я опустил взгляд, я увидел, что вокруг меня молчаливо стоят десять человек. Я быстро пробежал по ним глазами. Алины среди них не было. Прямо передо мной презрительно скалился Инри.

— Где Алина? — спросил я, и мне вдруг стало страшно — Что ты сделал с ней? — закричал я, сжимая кулаки.

Но Инри молчал.

Я ещё раз обвёл их взглядом, а они дружно развернулись и стали разбредаться по своим шалашам.

Я бросился к шалашу Алины. Запыхавшись от стремительного бега, я заглянул внутрь. Её там не было. Моё сердце сжалось, боль отдалась в левую руку.

Я на секунду открыл глаза, бесцельно взглянул в темноту, и вновь закрыл их.

Боль не стихала, и я перевернулся на другой бок. Стало немного легче.

Я вновь бежал по лугу, и никак не мог понять — зачем.

Алины нигде нет, вспомнил я, но вместо того, чтобы ускорить бег, я остановился. Я стал думать, но мысли путались, не желая приобретать различимые контуры, они становились туманом и поднимались ввысь. Туда, где уже давно не было солнца.

Алина, вот оно, солнце, понял я вдруг и, развернувшись, бросился к территории Боливара.

Но долго бежать не пришлось. Сделав всего несколько шагов, я очутился перед высокой стеной бурелома, и стал карабкаться на неё. Ветки царапали мне лицо, шевелясь словно живые. Но я не обращал на них внимания. Я полностью сосредоточился на своём страхе. И зная, на чём этот страх основан, я лишь быстрее цеплялся за толстые стволы деревьев и искал ногами выступы.

И когда я вскарабкался наверх, я увидел то, что и ожидал увидеть.

Алина собирала траву, нагибаясь и срывая её через каждые два шага, а вдалеке, с тех холмов, спускалась чёрная точка, оставляя за собою шлейф пыли.

— Алина! — закричал я, и спрыгнул, больно преземлившись на правую ногу. Но мне было не до боли. Я бросился вперёд, и единственной моей мыслью было спасти её от беспощадного монстра.

Я крикнул ещё несколько раз, но Алина меня не слышала. Боливар приближался. Я уже мог разглядеть его разинутую пасть, мерзкую шею изрезанную красными язвами, безжалостный взгляд хищника.

Не она должна умереть, думал я, задыхаясь от бега, а я. В тот раз должен был умереть я. Я смотрел на неё с отчаяньем, предчувствуя то, что должно произойти.

Алина подняла глаза и посмотрела на Боливара. Я проследил её взгляд, и с изумлением увидел, что монстр исчез, а прямо перед нею стоит Инри.

Он с ненавистью смотрел на меня, приближаясь к Алине, а она стояла словно заворожённая, даже не пытаясь отстраниться.

Инри подошёл и обнял её.

— Отойди от неё, мразь — хотел крикнуть я, но моё дыхание сбилось, и я оперевшись ладонями в колени, попытался отдышаться. Но воздух не шёл в мои лёгкие. Я почувствовал, что задыхаюсь, и удивлённо огляделся. Чёрт!

Я вздрогнул и приподнявшись посмотрел в темноту. Жадно вдыхая воздух, я просидел пару минут, стараясь понять, где я. Мне казалось, что я в своей квартире, но хаос сна покинул мою голову, и я вспомнил.

Упав на траву я уставился вверх. Боже, как мне всё это надоело. Все эти монстры, секты, режиссёры. В этом мире, в снах, и потом, когда я выберусь отсюда, они будут меня преследовать и там. Я вновь постарался уснуть, но в проёме входа в шалаш я вдруг увидел, как начало резко светлеть.

— Сука — выдохнул я, чувствуя себя абсолютно разбитым. И мне захотелось на всё наплевать, просто наплевать и погрузиться в живительный сон, и будь что будет. Но сознание опасности не дало мне так поступить. Собрав себя в кулак, и не обращая внимания на лёгкую дрожь по всему телу, я приподнялся, и стал задумчиво смотреть на светлеющее за шалашом пространство.

Посидев минут пять, я отчётливо понял, как мне будет тяжело. Организм был уставшим до предела, дрожь, где-то внутри, жажда превратившая внутренности в нагретые солнцем камни, слипающиеся глаза.

Если бы поблизости была хотя бы маленькая речушка, бросился бы в неё с разбега, и тогда, наверное, сон отступил бы. Но о речушках можно было забыть, как и о глотке воды, маленьком, самом обычном глотке воды, который дал бы мне силы. Идти к Инри и просить воду, означало вызвать подозрения. Успокаивало то, что без этой капли я не умру, а вытерпеть жжение в желудке и гортани уж как-нибудь постараюсь.

Я выбрался из шалаша, втянув в себя прохладный утренний воздух. В голове слегка помутилось и к горлу подступила тошнота. Чёрт, ругнулся я и, боясь потерять сознание, присел. Блин, хотя бы пару часов сна. Только пару часов.

Всю свою жизнь я боролся со сном. Каждое утро, когда я работал, мне приходилось через силу плестись на какой-нибудь долбанный завод, где только к обеду я приходил в себя. Я был самой настоящей совой, и, наверное, самое лучшее для меня было бы работать в ночную смену, но такого мне почему-то не попадалось. Разве только сторожом, но вы же знаете какая там зарплата. В конце концов я совсем перестал работать постоянно, и перебивался редкими шабашками. Денег хватало только на еду и выпивку, и напившись, я в угаре мечтал об актёрской карьере, хотя и знал, что это пустые мечты, которые ничего мне не принесут. Сраная, вообщем, была у меня жизнь.

Когда стало немного легче и тошнота откатилась обратно вниз, я медленно поднялся. Помня слова Алины о том, что нужно уходить сразу, как только станет светло, я всё же понимал, что далеко в таком состоянии мне не уйти. Нужно хотя бы выпить воды и съесть кусок хлеба, тем более что в собирании зёрен я поучаствовал самолично.

Я стал ждать когда кто-нибудь появится из шалашей. А лучше всего дождаться Марию. Она хотя женщина и молчаливая, но зато слишком не задумывающаяся. И если попросить у неё несколько глотков воды и хлеба, не думаю, что у неё возникнут подозрения. Да и вообще, какие могут быть подозрения? Если человек хочет немного поесть и попить, это ещё совсем не значит, что он задумал что-то плохое или собирается отсюда слинять.

Успокоенный всепобеждающей логикой, я принялся терпеливо ждать. Я смотрел, как мужчины повыползали из своих жилищ и собравшись в группу, молча ушли в лес. Потом некоторое время я наблюдал за бабкой, как обычно разминающейся с утра, в надежде заставить свою кровь течь быстрее. Алина, появившись, недоумённо посмотрела на меня, постояла несколько секунд возле своего шалаша и отправилась как обычно на луг. В её глазах я прочитал многое. Ей было по-настоящему страшно, и страшно оттого, что я ещё здесь. Наверное, она надеялась проснувшись, узнать о моём исчезновении. Это бы означало, что хоть что-то сдвинулось с мёртвой точки, что умершая надежда снова воскресла, а я лишь усилил её многолетний страх продолжающимся бездействием.